Татьяна распахнула глаза и обнаружила над собой каменные плиты потолка, сочащиеся влагой. Девушка резко села, отчего у нее закружилась голова. Зеленые глаза лихорадочно бегали по комнате. Хотя комнатой это было сложно назвать; помещение, где находилась Таня, больше походило на камеру: длиной и шириной шагов шесть, лишенное какого-либо источника света, кроме тусклой, чадящей свечи на полу, у узкой кровати из почерневшего дерева без всяких признаков матраса или тюфяка, у противоположной стены в полумраке виднелись темные очертания двери. Девушка подтянула к груди озябшие ноги: на ней была лишь тонкая ночная рубашка, а в каменном мешке было совсем не жарко.
Не успела она прийти в себя, как в замке двери начал проворачиваться ключ с ржавым звуком. Створка отворилась и пропустила жилистого светловолосого молодого человека. Таню подбросило на кровати.
- Ванечка! Милый! Как ты тут оказался? Ты за мной пришел? – девушка повисла на шее у Валялкина. Иван лишь хмыкнул, совсем невалялкиновская ухмылка скривила его губы. Он холодно отстранил от себя Таню, беспомощно цеплявшуюся за его плечи.
- За тобой, за тобой, – проговорил парень, цедя слова сквозь зубы.
- Танюша, не только он пришел к тебе, – насмешливый знакомый голос заставил Гроттер снова повернуть встрепанную голову к входу в ее обиталище. И конечно, у косяка маячил не кто иной, как Глеб Бейбарсов. Некромаг танцующим шагом преодолел расстояние, разделявшее его и Таню, легко коснулся ладонью ее подбородка и через миг с размаху, тыльной стороной ладони, отвесил девушке звонкую оплеуху. Гроттер отбросило на пару шагов назад, кровь тонкой струйкой потекла из разбитой губы, во всю скулу и щеку появилось красное пятно.
- За что? – пискнула она, дрожащей рукой касаясь своего лица и отступая назад, туда, где стоял Валялкин. Ванька, сделав вид, что не заметил ее маневров, передвинулся подальше от девушки и ближе к Глебу.
- За что? – холодно переспросил мягкий душка-маечник, - Это длинная история, Татьяна. За то, что я тебя любил. – Бейбарсов, двигающийся с кошачьей грацией, сильно ударил кулаком с блеснувшим кастетом куда-то в район печени. У Тани сбилось дыхание, она упала на каменный пол, скрючившись и держась руками за живот, - За то, что тебя любил Глеб, - еще удар, на этот раз по почкам.
- А я еще говорил, что одна твоя слезинка дороже всей моей жизни, – с горечью вспомнил некромаг, тяжелым серебряным кастетом касаясь грязных щек с разводами слез, - Я погорячился. В последнее время слезы резко упали в цене, - звенящая пощечина, не столько болезненная, сколько унизительная. Таня, корчась во все новых и новых волнах боли, глотая слезы и собственную кровь, подняла умоляющие глаза на Валялкина. ЗАЩИТИ! ПОМОГИ! – беззвучно молили они.
Ванька присел на колени, теперь его лицо было вровень с искаженным болью и перепачканным пылью лицом бывшего смысла всей его жизни.
- Это называется боль, Танюша. Не совсем то, что испытывали мы,.. - вихрастая голова качнулась в дальний угол камеры. Там находились еще две высокие фигуры, они, преглянувшись, сделали по шагу вперед так, чтобы дрожащий огонек свечи мог осветить их лица.
- Гурий? Ург? – разбитые губы едва шевельнулись, Таня не могла поверить своим глазам. Казалось, ужаснейший кошмар реализуется.
- …но отчень похожий! – с характерным акцентом продолжил звезда драконбола. Признаться, его теперь можно было узнать только по акценту. Выражение лица изменилось совершенно. Уже не было того всепоглощающего щенячьего обожания, которое привыкла видеть Таня. Гурий подошел к лежащей девушке и тяжелым ботинком наступил ей на кисть руки. Косточки жалобно хрустнули, Гроттер завизжала от боли. Если ощущение боли можно было бы обратить в децибелы, оно бы звучало именно так.
- Кричишь? Я, когда ты ушла, даже кричать не мог, а очень хотелось. Очень!  Скажи, зачем ты мне строила глазки и вертела задницей, если ты знала, знала, что уйдешь! И я тебя никогда больше не увижу! Зачем? Зачем? А я, дурак, ради тебя полез в самое пекло с этим Стихиарием! Зачем? – каждый «зачем» сопровождал пинок. Таня уже не пыталась защититься, она лишь тихонько хныкала, плевалась кровью и тонко взвизгивала, чувствуя очередной удар.
- Но…Но…Я ведь любила… - хриплым голосом, сглотнув очередную порцию горячей соленой крови и жгучей боли, из последних сил крикнула девушка, приподнявшись на локте. В ответ лишь грянул дружный хохот четырех парней. Звук многократно отражался от каменных стен и, Тане казалось, обрушивался камнепадом на нее.
- Повеселила!  - выдохнул некромаг, отдышавшись, - Хотя, может я что-то недослышал. Ты прохрипела, что любила? Кого, позволь спросить? Он хотя бы здесь присутствует? – Глеб окинул взглядом своих «собратьев по несчастью».
Таня молчала. Ей нечего было сказать.
- Молчишь, - констатировал Валялкин.
- Конечно, друг мой маечник! Конечно, она молчит! – усмехнулся Бейбарсов. – Не может же она признаться, что играла всеми нами четверыми, используя каждого.
Некромаг наклонился к девушке, в его руке появился белый платок, которым он осторожно вытер лицо Тани.
- А теперь, душа моя, слушай меня внимательно. Я долго не мог понять твою суть. Наконец-то мне это удалось,  по крайней мере, я тешу себя этой мыслью. Ты относишься к такому типу девиц, которые стараются всем угодить, кажутся светлее света, добрее доброты. Однако это впечатление обманчиво, - на тонких губах Бейбарсова заиграла ухмылка, Таня закрыла лицо ладонями в отчаянной попытке отгородиться от этой страшной комнаты, - ты используешь людей самым бессовестным образом. Причем, делаешь это настолько виртуозно, что всем сама кажешься жертвой, бедной, дрожащей, беззащитной жертвой. Вот как сейчас, к примеру. Только сейчас все по-настоящему. Ты играла с нами. Ни я, ни Ванька, ни Гурий, ни, наш гость из параллельного мира, Ург не можем это так просто простить, уж не обессудь. Потому ты тут и оказалась.
Глеб начал мерять шагами камеру, нервно постукивая тросточкой по каменным плитам.
- И что больше всего меня поражает и восхищает, так это то, что ты вовсе не красива. Совсем нет. Вот посмотри! – некромаг крутанул тросточку – одна из стен обратилась в зеркало, еще одно движение тростью – и неведомая сила подняла Таню в воздух, заставив ее зависнуть прямо перед зеркалом.
- Полюбуйся! - Глеб подошел к ней. – Волосы – пакля. Такой оттенок заставляет вспомнить о старой, побитой молью лисе! – пальцы некромага коснулись скатавшихся рыжих прядей, выпачканных пылью и кровью, - Форма носа оставляет желать лучшего, так же как и форма губ. Грудь отсутствует в принципе. Вот  про ноги и про задницу ничего плохого сказать не могу,  следует быть объективным все-таки, - некромаг поддел тростью подол изорванной ночной рубашки, потом наклонился к самому уху зажмурившейся от унижения девушки и негромко сказал, - Ты ничтожество, дорогая…

Таня распахнула глаза и… обнаружила над собой каменные плиты потолка, сочащиеся влагой.
В замочной скважине снова залязгал ключ.
- Ты думала, это все? – холодно спросил Валялкин, входя и натыкаясь на полный ужаса и удивления взгляд.