Привет)

Тема вторая: отголоски воспоминаний, или «Не бренчи на гитаре, сволочь».

Сарданапал крепко держит меня за руку, дабы я не потерялась, как бы ни глупо это звучало. А потеряться действительно было где. Огромные коридоры, которые раздробляются и уходят в десятки узких-узких туннелей, в большинство из которых даже я смогла бы с трудом протиснуться, были плохо освещены, и я не могу понять – для кого такую прелесть сделали?
- Для нежити, точнее, домовых, - на ходу пояснил Владимир. – Это тот вид нежити, что любит созидать, а не разрушать, - говорит он так, словно бы пародирует кого-то, - эти экземпляры посе-лились и строили Тибидохс, они же знают его лучше даже Древнира.
- Хватит пародировать отца, Владимир, - морщится мой наставник. – Ты, кажется, куда-то спе-шил? – понятненько. И здесь есть распри. Знала же я, что Сарданапал не идеален! А Владимир лишь усмехается его словам:
- Мне интересно поглядеть на цирк, что устроит Ник, - пожимает плечами он. – А он его обязательно устроит.
Похоже, Ник – кто-то вроде шута. Ну, поглядим на него, поглядим.
Мы, поблуждав немного по лабиринтам («И как я буду здесь ориентироваться?» - мелькнула паническая мысль моей голове) вышли на большие двери, от которых веяло человеческим теп-лом. Они были чуть приоткрыты, и Сарданапал беззвучно скользнул в зал. Я, как собачка, за ним. Владимир же потерялся где-то по дороге, хотя и говорил, что хочет посмотреть на первую встречу.
В зале оказался большой камин, вокруг которого – да и вообще почти везде – находились ма-ленькие столики с диванами. Но было и свободное место – для танцев, видно. Стены зала были тёплого бежевого оттенка, а пол устлан дубовыми досками. Тут и там были горшки с различными цветами – от какого-то (честно признаюсь, никогда не интересовалась растениями) большого цвета с раздробленными листьями, до маленьких водяных растений, которые были очень красивыми и обитали в небольших аквариумах. Тёмные бархатные шторы закрывали большие окна, создавали полумрак в помещении, и казалось, что здесь вечные сумерки.
В сознании тут же всплывали воспоминания о закатах, проводимых мной на острове, в оглу-шающем одиночестве, когда солнце становилось кроваво-красным, а море окрашивалось в непонятный контраст ледяной синевы, глубины морей, и живого огня, ярости стихий. Да… это было всего пару недель назад… так недавно…. И так невообразимо недоступно сейчас… Возможно, через пару лет я вернусь туда. Ради мести. Я никогда не прощаю ошибок – ни своих, ни чужих.
- Ей, ты заснула? – резко выскакивает Владимир. И как он здесь оказался раньше нас?
- Ты меня напугал. Я задумалась, - он, похоже, вспомнил о моих недавних словах и перестал приставать.
Тут зазвучала… гитара. Нет, только не она! Именно на ней играл Артемид.
Мы стоим на балконе, и нам открылся вид ночного города – света нет, так что он не шибко красивый, но вдалеке раскинулся чей-то лагерь, и небольшое скопление огоньков я принимаю за первые звёзды, а Артём со смехом объясняет мне, что есть что. Но вот и действительно зажигается первая звёздочка.
- Красиво, да? – я и не замечаю, как этот вопрос слетает с моих губ.
- Красиво. Но ничего, красивее тебя, всё равно не существует, - вздрагиваю от звуков его голоса. Артемид, пока я стояла и наблюдала за природой, принёс гитару и уселся рядом со мной. Я облокотилась на перила, выполненные в виде изящного переплетения виноградной лозы, и наблюдала за тем, как он перебирает струны гитары.
Но когда он запел, я перестала вообще что-либо воспринимать. Его голос – чуть хрипловатый, шершавый – я привыкла слышать с самого  детства.
Артемид был моим лучшим другом, а, в последнее время, и возлюбленным, что всячески доказывал песнями и действиями. И всё бы ничего, но его отец… С самого моего рождения было принято решение о том, чьей я стану женой. Я стану женой отца Артемида. Странно, конечно, когда мачеха младше приёмного сына, но отцу Артёма было плевать на всё. И сейчас, в редкие минуты уединения, Артемид всеми способами доказывал, что любит.
Вспыльчивый, даже агрессивный, он нравился очень многим, но полюбил только меня. Ту, судьба которой была предрешена без её участия. Ту, с которой ему не суждено быть вместе. Никогда. Наверное, именно это и подкупило его – Артём любил преодолевать препятствия. Только вряд ли ему удастся преодолеть судьбу в виде моей драгоценной матушки и его отца. Для чего нужно это соединение семей именно со мной и Сионидом – так звали отца Артемида – так и осталось для меня загадкой. По-моему, они хотели скрепить какой-то договор, но что мешает скрепить его с помощью меня и Артёма? А вот и другой вопрос: я сама-то его люблю? Но на это я так и не успела ответить.
Его слишком вспыльчивый характер сослужил ему плохую службу – Артемид ввязался в спор и проиграл. А моя мать смотрела на него, умирающего, и ухмылялась. Я знаю, она могла его спасти. Но Мидриане – моей маме – не нравилась дочь, рождённая от главного бога – Зевса. Матушка специально не оставила его в живых, хотя ей и досталось потом от Сионида. Моя драгоценная мать хотела причинить мне боль, хотела, чтобы я потеряла единственного друга и любимого человека, как она, во всяком случае, считала. Я даже не удивилась, когда узнала, что этот спор и подстроила Мидриана. Просто собрала вещи и ушла.
Я,  совершенно не привыкшая к жизни в одиночку, тут же попала в плохую компанию, и… мне понравилось. Ну, а уже потом я перешла дорогу ведьме, которая и наложила сглаз. Дальше всё ясно.
И вновь я слышу этот треклятый инструмент, на котором я, кстати, за годы заключения научи-лась играть. В память об Артемиде.
- Нет, заткнись! – затыкаю уши ладонями. Не могу слушать не его пение; не его игру. Кажется, я наслала сглаз, поскольку музыка прекращает играть. И слава небесам!
- Да, Ник, не удалось тебе её покорить, - согнувшись от смеха  и едва говоря, почти шепчет Владимир. Громко шепчет, зараза. И что это его так рассмешило?
Я решаюсь посмотреть на ту сволочь, что начала играть на столь ненавистном мне инструменте: какой-то мальчик, от которого так и веет холодом. Светлые жидкие волосы в творческом беспорядке лежат на плечах, (интересно, долго он их укладывал, или просто не расчёсывал?), почти бесцветные, светло (очень светло) - карие глаза. Сейчас он и вправду представлял комичное зрелище – глаза-блюдца, нелепый вид и гитара с порванными струнами. Такого сильного сглаза я ещё никогда не насылала!
Я смеюсь. До чего же… Просто до чего же!
Даже Сарданапал, кажущийся мне всегда таким спокойным, не может сдержать улыбку.
- А это ты ещё не начал петь. Хотя, внимание к себе ты точно привлёк! – продолжает издеваться над бедным пареньком Владимир.
- Володь… ты, это… прекращай… - говорит паренёк лет тринадцати на вид и заливается соло-вьиным смехом. Тёмные волосы, решительный взгляд – на вид ему лет тринадцать, не больше. Но его взгляд гораздо более мудрый, даже с примесью жестокости, которой и вовсе не должно быть в глазах мальчишки. Он ведь совсем мальчик! – А то Ник сейчас под землю провалится, а мы его потом опять три часа искать и вырывать будем.
Светловолосый вскакивает, готовый что-то прокричать, но, словно не замечаю моего презрительного взгляда, он подходит ко мне, целует руку, которую я тут же с негромким вскриком вырываю, и представляется:
- Бессмертник Кощеев к Вашим услугам, - он кланяется. Тьфу! По ходу дела, тут только Владимир нормальный человек. Хотя и он не без странностей.
- Кощеев, харе, - недовольно морщится зеленоглазая блондиночка, кокетливо залезшая на стул с ногами и обнимающая его спинку. Одновременно она бросила взгляд на Сарданапала: - Эй, лучший ученик Древнира, прекрати это безобразие.
- Какое безобразие, Рокс? Бесс посмотрел на другую девушку? – вмешивается озорная девица лет двадцати, с беззаботными короткими хвостиками на голове, перетянутыми яркими ленточками.
Блондиночка фыркает, но большего ответа не даёт.
Девушка подходит к камину и, немного потрепав кочергой дрова, продолжает:
- А самой встать, ручками-ножками подвигать никак?
- Юн, утихни, - осаждает её девушка, очень похожая на хвостатую. Сёстры, наверное. Только эта девица выглядит посерьёзнее, и причёска не такая легкомысленная – длинный колосок до поясницы.
- Ян, тебя не спрашивали, - тут же отзывается хвостатая Юн.
Раздаются смешки. Видно, тут давно привыкли к таким чисто родственным перепалкам.
Да, светлые маги! Надежда света и оплот Древнира!
- Сарданапал, ты собираешься представить нам свою ученицу, или это тайна, закрытая той магией, которой запирает свою записную книжку Онисим? – нагловатого вида девушка убирает светлые волосы за ухо. Одета она очень ярко, как малость подвявший букет невесты.
А Сарданапалу, похоже, она нравится – он то и дело бросает на неё взгляды, полные нежно-сти. Везде любовь, ну что же это такое?
- Нет, Видана, это не тайна. Просто я жду, пока придут остальные маги, чтобы не представлять несколько раз, - он чуть виновато улыбается. И это лучший ученик Древнира! Куда  я попала?
- Привет всем! – в зал буквально влетает полноватая девушка в золотом платье. Мне она всем своим видом – золотыми косами, веснушками, платьем – напоминает солнце. И, похоже, не только мне. – Что с Ником, Сарданапал? Ты же за него поручился?
- Здравствуй, Таира, - он чуть кланяется, - а с Ником всё в порядке, просто гитару сглазила моя новая ученица.
Солнечная смотрит  на меня с интересом:
- Ну-ну, девушка, развивайтесь дальше, - одобрительно кивает. – Влад, ты ещё здесь? – она бросает взгляд на Владимира, который сразу как-то сник. – Сын, я, кажется, тебя спросила. Изволь ответить, - сталь в голосе Таиры. Сын? Ох-ох-ох! А мне она показалась такой милой женщиной!
- Таира, я готов слушать твой приказ, - он, по примеру Сарданапала, кланяется и кивает заод-но. Похоже, они в ссоре – говорят уж больно официально.
- Владимир, извольте сбегать и поторопить своего отца, а то он, похоже, считает, что у нас нет больше других дел.
- Отец так не считает! – тут же вспыхивает Владимир. – Древнир всегда думает о других!
- Чем  выгодно отличается от тебя, Владимир, - прерывает того на полуслове женщина-солнце.
- Не тебе меня оценивать! Ты мне никто, поняла? – кого-то он мне напоминает… Точно! Я точно так же обращалась со своей драгоценной матушкой. И правильно. Нечего с ней возиться.
- У меня, наверное, де жа вю. Ты ещё здесь? – Таира презрительно поднимает бровь. Понятно, у кого Влад учился общению.
- И куда он должен идти, Таира? – Древнир, как всегда, появляется не заметно. – Кажется, мы говорили с тобой на эту тему. Ты не имеешь права приказывать что-либо моему сыну. Ну что, начинаем? Или ещё кто-то не пришёл? – здесь становится всё интереснее. И что сейчас будет? Кроликов, надеюсь, ниоткуда доставать не будут.
- Начинаем? – спрашивает Сарданапал, почтительно склонив голову пред Древниром. Я не-охотно подчиняюсь его примеру. – Представляю вам, дорогие друзья, новую ученицу, наставни-ком которой я являюсь - Медузию.
- Да, и ради этого мы собрались? – блондиночка презрительно усмехается.
- Видана, тебя что-то не устраивает? – Владимир вполне угрожающе смотрит на девчонку.
- Владимир, о, ты заговорил! Не прошло и пяти минут! А я-то думала, дотянешь-таки до своего рекорда – восемь с половиной минут, а? Поспорим, что ты не сможешь промолчать больше пятнадцати минут? – нагловатая с интересом смотрит на Влада и протягивает ему руку для скрепления спора. Владимир колеблется, неуверенно косясь на Древнира. Тот чуть улыбается.
- Вид, да ты что? Владимиру молчать пятнадцать минут? Это же просто Тартар для него! – вмешивается серьёзная сестра хвостатой.
- А вот про Тартар и Эдем не нужно упоминать! – тут же реагирует Древнир. А интересно, что это такое?
- Балаган, как обычно. Но ты привыкнешь, - подходит ко мне хвостатая. – Меня, кстати, Юнона зовут, а мою сестру – Янина. Мы близнецы, - Юн дружески подмигивает мне и продолжает, - так, с Ником ты уже познакомилась. Он у нас шут, хотя, в общем-то, милашка, каких свет не видывал, - к сарказму в её голосе примешивается что-то ещё, что я не могу разобрать. – Он мой наставник. Весело, правда? – теперь понятно – говорить о наставнике довольно тяжёлое занятие. – А наставница Янки – Таира, - небольшой оттенок зависти. Хотя, это кто ещё кому должен завидовать. Тем временем Юнона тряхнула хвостиками и весело щебечет дальше, - а вот наставник Виданы – Онисим – на несколько недель уехал по заданию Древнира, поэтому она сейчас отрывается без присмотра. Далее, мальчики. Ну, мальчишек у нас поменьше, поскольку многие сейчас разведчики у тёмных, и…, - тут она ненадолго запинается и устало прикрывает глаза, - и многие срываются. Просто не возвращаются больше к нам. Остаётся только надеяться, что в них осталась хоть капля верности, и они не выбалтывают все наши тайны. У нас остался лишь Кирилл и Юлиан.
Кириллом оказался тот самый мальчишка, что просил Влада прекратить. А Юлиана же я не заметила – это оказался парень лет семнадцати, и его даром оказалось быть незаметным для человека, пока он ему не понадобится. Но эту защиту очень легко проломить, в чем я и убедилась.
- Привет, Юнона. Как продвигается учёба? Заклинание перемещения? – к нам подходит Сар-данапал.
- Здравствуй, учёба не очень, а заклинание – только на мелких предметах. Бессмертник не понимает, когда я больше просто не могу заниматься, и гоняет до полуночи, - говорит Юн, впрочем, не слишком жалостливо. Ей просто не идёт грустить. Мне это даже не представить.
- Спасибо, что сказала, я поговорю с Ником. А теперь ты не против, если я заберу у тебя Ме-дузию? – я что, вещь, чтобы меня забирать? Да, наглеет. Усмехаюсь – не на ту напал, дорогой.
Получив короткий кивок от хвостатой, Сарданапал берёт меня за руку и ведёт к выходу. А это уже интересно. Он чуть кланяется Древниру и кивает Видане. Причём Вид демонстративно его не замечает. Мы выходим из зала – гостиной – как я поняла, и Сарданапал тут же выбирает левый коридор, который был очень широким. Мы идём достаточно долго – минут с десять. Мне надоело просто таки идти, и скуки ради, я начала запоминать повороты – левый, левый, правый, левый, два направо, три – налево… Ох, что-то я запуталась. Наконец - когда у меня окончательно разболелась голова – Сарданапал остановился у какой-то неприметной двери.
- Медузия, помнишь, я рассказывал, что нужно для сотворения магии? – ну да, конечно. По-твоему, я всё должна помнить? Каким образом? Хоть бы заклинание нужное сказал, что ли.
- По глазам вижу, что помнишь, - усмехается он. – Но если произошла оплошность, и ты забы-ла, я повторю – для магии нужна вера. Вера в мир, в дружбу, в… любовь, несомненно, тоже…, - он ненадолго задумывается о чём-то. Хотя, нет, скорее – о ком-то. И долго мне дожидаться, пока он перестанет вспоминать о своей любви всей жизни? – О чём это я? – Очнулся. Спящий красавец, блин. – Так, нужно было это сделать сразу, но мне оказалось, что лучше бы тебе сначала иметь хоть небольшое, но представление о нашем мире. Я хочу сказать тебе, что сейчас – тот последний момент, когда ты можешь отказаться. Отказаться быть волшебницей.
Я? Отказаться?
- Если я откажусь, что будет дальше?
- Если, - он подчеркнул голосом это слово, - ты откажешься, то я сотру тебе память о прошлых неделях и доставлю на тот остров, где ты жила раньше, - ни слова не сказал ни о проклятьи, ни о Персее. -  Твоя жизнь пойдёт своим чередом, но твой дар я заблокирую.
- То есть? – я, конечно, всё понимаю, но… дар-то забирать зачем?
- То есть мы не можем позволить, чтобы ты, отрешись от магии, могла пользоваться даром. Когда ты приехала сюда, твои магические способности, вне зависимости от твоей воли и состоя-ния, начали, как древние вулканы, просыпаться. И если ты не обучишься правильно распределять эту лаву, через пару лет будет извержение. Если говорить прямо, то через год-полтора ты достигнешь пика своей энергии, и, не умея ей управлять, ты сможешь натворить много бед. Поэтому мы заблокируем твой дар, дабы не произошло чего непоправимого.
- Значит, если я откажусь быть магом, то полностью утрачу… всё?
- Почему же всё? Только магические способности.
И как он не может понять, что мой дар – это моё всё? Всё, что осталось от моей прежней жизни – с матушкой и Артемидом – не осталось никакой связи, кроме магии, которая спасла меня.
Мы с Артемидом весело бегаем по его дому. Нам лет по пять, не больше. Весело смеёмся, дурачимся, бегаем – в общем, ведём себя, как самые настоящие малыши. Светлый и радостный день – он едва не стал последним в моей жизни. Сионид со смехом пытается угнаться за нами, но – куда там. Наконец, после долгих споров и уговоров, мы выходим из нашего укрытия – куста роз, в лаз в котором мы едва-едва протискиваемся – отец Артемида поднимает меня на руки и, взяв Артемида за руку, ведёт к дому.
Дом - большой, светлый, построенный в типично греческом стиле, окрашен в оранжевые пастельные тона – давно стал мне родным. Хотя бы потому, что в нём я проводила гораздо больше времени, чем в своём фамильном очаге. Над этим часто шутили мои сёстры, которых тогда было только двое, и они были старше меня, одна – на три, а другая – на пять лет. Дайна – самоуверенная, светловолосая, показывала мне язык, что жутко меня раздражало, а Лада – старшая сестра с волосами цвета мокрой земли - смеялась надо мной и покрывала все выходки средней. Да, было время.
Но в этот день всё стало другим. Драгоценная матушка зашла за мной в середине ужина. Сионид сразу повеселел и, поклонившись и приказав нам не шалить, он вышел с моей матерью за дверь. Через пару минут они вышли, и Сионид как-то по-новому на меня глядел. Намного позже я узнала, что именно в этот вечер они договорились о нашем браке. Но тогда я лишь поёжилась от его взгляда.
Когда мы закончили, Мидриана, даже не дав мне попрощаться, выводит меня из дома и идёт сначала – пока мы находимся в зоне видимости Сионида – к дому, но, стоит нам только выйти за пределы двора, матушка резко меняет направление, говоря: «Медузия, мы сейчас с тобой прогуляемся, ты ведь не против» И говорит она таким тоном, что понятно – если я не соглашусь, всё закончится гораздо более страшным, чем несколько часов в обществе Мидрианы. Лучше бы я тогда убежала – мать даже не держала меня за руку, полностью подчиняя меня себе одним лишь взглядом. Да, глазки у меня от неё. Но я никогда не допущу, чтобы холод в моих глазах стал льдом. Нет. Никогда. Пламя не угасло – оно перестало греть. Стало ледяным. Подчиняющим. Властным. Её взгляда я не забуду никогда.
Она, прекрасно понимая это и вовсю этим пользуясь, говорит: «Вот и всё. Держи этот свёрток», - она кидает мне что-то, завёрнутое в плотную бумагу, которая очень игриво шуршала под моими руками. Очень сильно захотелось разорвать бумагу и поиграться с ней, вообразив себя котёнком. «Не смей его открывать!», - первый раз, когда Мидриана повысила на меня голос. «Ты будешь стоять здесь и ждать меня. Через сколько я вернусь, не знаю. Ты всё поняла, девчонка?» Ответ был бы глуп, я, хотя и была очень маленькой и недогадливой, интуитивно ощутила, что сейчас лучше не вякать.
Детская наивность спасла меня тем, что я совершенно не боялась остаться одна безлюдной на улице. Я просто верила своей матери. Эх, детство-детство! Я стояла, прижимала к себе свёрток и была уверена, что моя драгоценная матушка обязательно придёт, осталось только чуть-чуть подождать. Но постепенно небо темнело, даже появилась луна, неясным предсмертным серпом готовая срубить звёзды, и мне казалось, что вот-вот они должны упасть прямо ко мне на руки.
И тут… я, пытающаяся со смехом поймать хотя бы одну звёздочку, слышу вой собак. А в нашем городе они большие. Очень. И страшные. Тот свёрток, что я, забыв приказ матери, отбросила, оказался… свёртком с мясом. Ко мне подбежала громадная собака – видно, вожак стаи – и, схватив его, она, порычав на меня, бодрой рысцой подбежала к своим сородичам – псам чуть поменьше и менее задиристым.
Звери с жадностью набросились на добычу и вмиг растерзали её, заляпавшись в крови. И тут я поняла, почему матушка так долго не возвращается. Это – её план. Она хочет моей смерти чужими руками. Становится очень страшно и одновременно интересно. Интересно до какой-то истерики, за пределами границ моего разума. Становиться всё смешнее и смешнее. До слёз.
Вдруг… в глазах одного из – как мне вдруг показалось – волков, отразилась луна, когда он посмотрел на меня.  Я, вопреки всем инстинктам самосохранения, которые настойчиво просили стоять и не рыпаться, завизжала и бросилась куда глаза глядят. Споткнулась… пролетела носом по дороге, больно ободрав его об острый, зараза, камень, который возвышался над довольно хорошо протоптанной землёй. Завизжала ещё сильнее, и, кое-как, помогая себе руками и ногами, продолжала двигаться вперёд. Не успела… одна из собак догнала меня и бросилась мне на спину. Я, уже совсем оглохшая от своего собственного визга, повалилась на спину и сквозь своё хриплое дыхание слышала рычание волка. Пришлось действовать быстро – я интуитивно заглянула ему в глаза и… слюна пса, которая стекала с его морды мне на плечо, вдруг стала очень тяжёлой и… затвердела. Дыхание животного так же слышно не было. Я осторожно попыталась стряхнуть с себя собаку, но она стала очень тяжёлой, мне было даже не приподнять её.
Оскаленные зубы, глаза, выпученные в сумасшедшей ярости, ярости борьбы за жизнь… Эти глаза мне долго ещё будут сниться… Тогда я впервые поняла, что значит борьба за жизнь. Раньше мне, как ребёнку, это представлялось забавной игрой, которая может кончиться по первому желанию одного из «борцов».
Другие псы, видя, что их соратник ничего не делает, но, вроде бы, я не могу с ним спра-виться, начали медленно, осторожно, подступать  ближе. Я бы закричала, да сил никаких не осталось – этот пёс был раза в два больше меня и в раз в дцать тяжелее. Но вот луна открылась за облаками… и я увидела то, что заставило меня завизжать – пёс был каменным. Больше я ничего из той ночи не помню.
«Ведьма! Ведьма!», - я проснулась от чьих-то криков. И тут же воспоминания о прошлой ночи накрыли меня, заставляя закрывать глаза, зажимать уши, только бы не слышать одновременно жалобный вой щенят, оставшихся без отцов, и грозное рычание вышеупомянутых личностей. Начинает припекать солнце. Испуганно жмусь в тень, во тьму. Стоп, а тень-то от чего? Я, полусонная, переворачиваюсь на спину и не визжу лишь потому, что голос осип – надомной… каменная собака. Неужели это она… Неужели… это сделала я? О, нет. Я – ведьма. Моё детское сознание уже буквально трещало по швам. Карточный домик обычного мира обычного человека рушился, и я боялась выглянуть из-за скорлупы, ведь там – неизвестность. А вдруг будет ещё больнее? А вдруг будет ещё хуже?
«Медузия, ты где, проклятая девчонка?», - голос моей драгоценной  матушки сейчас зву-чит для меня мелодией спасения. А вдруг?.. А вдруг, это не моя сила, а лишь чьё-то проклятие? Тогда нужно лишь снять его, и всё будет по-прежнему. «Уже ничего не будет по-прежнему», - тихо прошуршал голос внутри меня, но я не обратила на него никакого внимания. А жаль.
«Медузия, будь ты проклята! Покажись, дрянная ты девчонка!», - нужно подчиниться матери хоть раз по своей воле, а не по её желанию. Я осторожно пытаюсь вылезти, но охотник так просто не отпустит свою добычу, даже если охотник каменный, и ему эта добыча не нужна ни в каком виде – ни в жареном, ни в варёном. «Эх-эх-эх, Медузия, вот ты где. Да, значит, ты и вправду ведьма», - мать, кажется, тяжело вздыхает. Как я узнала гораздо позднее, эта ночь была испытанием. Сиониду нужна была нормальная женщина, а не всесильная (ну, тут они, конечно, преувеличили) ведьма. Таким вот странным образом открылись мои способности. Позже отец Артемида всё равно сказал, что именно я нужна ему. Почему не Дайна или Лада? Дайна – так вообще красавица, прелестнее меня во много-много раз, а всё равно. Только я ему нужна. Была.
- Да, но магические способности… - я пытаюсь что-то объяснить, но, не погружаясь в мои вос-поминания, что-либо понять он не сможет. – В общем, да. Я согласна.

- Тогда пойдём, - Сарданапал крепко держит меня за руку и открывает дверь.
Комната превзошла все мои ожидания. Хотя бы потому, что я вообще ничего не ожидала, настолько потонула в своих воспоминаниях. А это оказалась простенькая комната, по размерам – кладовка, не больше.  По стенам небольшие полочки, прибитые от пола и до потолка. На досках располагаются перстни, все разные – на одной полке лежат: большой перстень, маленький, золотой, с какими-то непонятными узорами, с красивым камнем… Мой взгляд сразу привлекает перстень, лежащий на уровне моего живота, который, когда Сарданапал, со свойственным ему великодушием, распахнул дверь так, что она с грохотом врезалась в стену, блеснул призывным светом, словно привлекал мой внимание. Мягкий такой отблеск… тянется к свету… мне сразу хочется взять его и поднести к окну, ощутить, как он напивается этой энергией жизни… Я, не задумываясь, протягиваю к нему руку. Сарданапал почему-то держится в стороне. Даже странно. В тот миг, когда я прикасаюсь до него кончиками пальцев… что-то происходит. Но не могу понять – что. Как будто во мне оборвалась какая-то ниточка, тонкая защита, сдерживающая какое-то непонятное мне чувство власти, повеления миром. Ощущения, что я смогу сделать всё, что только пожелаю. Мне это непривычное состояние нравится, но оно длится всего секунду – до того момента, когда я крепко обхватила перстень подушечками пальцев.
- Никогда не видел, чтобы кольцо выбирали так быстро и с такой точностью, - мой наставник, как обычно, совсем не кстати возник на горизонте. Хотя он с него и не пропадал, вроде бы. – Чего ты боишься? Надень его!
- Что-что? – я засматриваюсь на игру света на перстне и прослушиваю восклицание Сардана-пала.
- Надень, говорю, - наставник кивает на кольцо в моих руках. Вот клуша! Забыла, что с перст-нем делать надо? Надеваю кольцо на средний палец, почему именно на этот? Матушка приучила, что на безымянном должно быть лишь обручальное колечко, а на указательном – носить не удобно. Перстень оказывается чуть великоват, поэтому я старалась не сильно махать рукой, дабы случайно не стряхнуть колечко.
- Вот, отлично. Теперь пойдём, я покажу тебе, где ты будешь жить, - Сарданапал, не замечая моего желания подумать надо всем случившемся, осторожно взял меня под локоть и повёл куда-то. Куда – я запуталась после третьего поворота.
- Твоя комната – рядом с моей, и внутри они соединены дверью. Для того, чтобы было быст-рее перемещаться туда-обратно, - ого! Дам-с. Неожиданность, конечно. А вот приятная или нет – выясним позже. – Не беспокойся, скоро ты будешь здесь ориентироваться. Это совсем не сложно, - ага-ага. Да стену головой проломить легче, чем найти здесь правильный путь! Строитель здесь, конечно, отпадный. В прямом смысле слова.
А я уже начала привыкать к коридорам. Они больше напоминают подземелье – мрачные, давящие, они, казалось, хотели сдавить, заставить остаться здесь навсегда, дабы развлечь своими страданиями бездушные стены. Я поёжилась. Сарданапал усмехнулся:
- Ко всему привыкнешь, поверь, - хм, сомнительно. Надеюсь, он не садист и будет ходить со мной. Иначе я не знаю, как запомнить это обилие лестниц и коридоров, галерей, просто неболь-ших проходов, больше похожих на трещины, и ещё много разных помещений.
Мы поднимаемся на относительно светлый этаж замка. Видимо – жилой. Да, архитектура, конечно, поражает. И воображение.
Через несколько проходов и галерей Сарданапал остановился у двух светлых дверей. Понятно.
- Твоя комната, - он кивает на ту, что подальше от угла. – А теперь давай начнём обучение, - он открывает дверь в свою комнату и пропускает меня вперёд.
- Хоро… ай! – что-то прыгает мне на плечо и начинает царапаться, разрывая платье и больно раня кожу. Если бы наставник не подхватил меня за плечи, я бы упала. – Это… что за… существо? - наконец, мне удаётся отодрать нечто от моего плеча, и… на моих руках смешно барахтается… как они, чёрт возьми, называются?.. сфинксёнок, в общем.
- Ох, прости, совсем забыл о нём, - с этими словами наставник выпускает из пальца искру, ко-торая залечивает рану, попутно сшивая платье. - Это сфинкс. Он ещё маленький, когда вырастет – должен стать хорошим охранником от непрошеных гостей, - да, интересное животное. А он милый, кстати. Только царапается, зараза, больно. Плечо потом сильно саднило.
- А как оно зовётся? – я осторожно прижимаю сфинксёнка к себе, и он ласково трётся о мою грудь. Тёплый комочек шерсти.
- Он.. э… никак, - да не  уж то? Ну-ну, сейчас проверим.
- Эй ты! -  котёнок заинтересованно поднимает голову и мяукает. – Оригинальное имя. Ни с кем не перепутаешь! – да, я, конечно, знала, что у мужчин с фантазией не очень, но это превысило все мои ожидания.
Сарданапал сник. Хотя нет, не поэтому поводу. Я слежу за его взглядом и… вижу портрет ка-кой-то довольно красивой женщины, которая… у меня не это, не обострение болезни, нет? И не побочный эффект перенапряга? Как, тоже нет? Тогда чем можно объяснить то, что портрет дви-жется?
- Это… э… шевелится? – у меня, конечно, шок. Я же сотни раз рисовала людей, животных, но они никогда не шевелились и, тем более, не двигались!
- Ох, прости, забыл тебя предупредить, - наставник быстро накидывает огромный кусок тёмно-лиловой переливающийся ткани на рисунок, который – я не сошла с ума, нет? – подмигнул мне с хитренькой улыбочкой. – Всё, что рисуется магом, когда на его пальце перстень, становится как бы живым, то есть они не могут, например, разговаривать, но, если на рисунке будет, скажем, людоед, то он вполне способен их съесть в условиях своего двухмерного измерения.
- Интересно, а как прогнозировать поведение персонажей в этом пространстве?
- Никак. Всё заключается в том, что ты думала, когда рисовала. То есть, если ты будешь рисо-вать, например, кошку с мыслями об обезьяне, то и вести себя эта кошка будет как обезьяна. А предугадать действия невозможно. Можно лишь давать рисункам роли, по которым они будут играть, а если рисовать, думая о характере персонажа, то он и будет вести себя так, как нужно при этом характере. Но тут есть одно но: твой человек на бумаге будет вести себя так, как ты воспринимаешь живого человека. Скажем, если твоё восприятие убийцы будет как нечто ласковое и доброе, то он, естественно, но твоей картине не сможет никого убить, а будет, например, собирать цветочки, готовить обед и так далее. Но у другого человека может быть другое его восприятие, именно как убийцы, тогда он начнёт - следуя характеру, заданному тем человеком, что рисовал его - убивать, ну, или, по крайней мере, готовиться к убийству.
Он явно пытается заговорить меня, хотя эти движущиеся рисунки и в самом деле интересны. И зачем? И, самое главное, от какой темы он хочет меня отвлечь.
- Медузия, мне кажется, ты меня не слушаешь.
Ох! Попала. Но ничего – мы девочки упорные.
- Нет, я слушаю тебя очень внимательно.
- Да? Что-то я не заметил, - и правильно сделал.
- Тебе показалось, - не думает же он, что я так легко признаю его правоту?
- Ну-ну. Тогда будь добра, скажи мою последнюю фразу, - чёрт. Ну ничего, я уже давно научи-лась отклоняться от таких вопросов.
- Последняя твоя фраза показалась мне не значительной для последующего обучения, поэто-му я сочла излишним запоминать её, - меня хорошо дрессировали в детстве, так что обойдёшься, ты меня не проколешь.
- Естественно, но как ты можешь  знать, что тебе потребуется для следующего занятия, а что – нет. Ладно, оставим на время эту тему, - отлично. Говорила же, что не подловишь. – А теперь, прошу тебя, слушай внимательно. Это точно пригодится тебе для буквально завтрашнего же занятия, - сволочь. Поймал-таки.
Сарданапал начинает рассказывать что-то интересное, но меня не покидает ощущение, что он ходит кругами вокруг какой-то темы, которую ему очень не хочется обсуждать. Минут через двадцать он говорит, пожалуй, слишком воодушевлённо:
- Медузия, пора поужинать. Мы совсем забыли о времени, - ложь. Причём совершенно не правдоподобная. Я всегда удивлялась, почему ложь должна быть правдоподобной? Почему она должна быть похожа на правду? Если это ложь, то она должна быть наглой, зачем ей чему-то уподобляться? – Идём, и постарайся запомнить путь, нам не далеко, - судя по размерам замка, которые у меня, впрочем, довольно относительные, «недалеко» - это коридорчиков эдак с десять, и в каждом по тысячи ответвлений.
- То есть? Зачем мне это сейчас запоминать?
- Но мы же не будем постоянно вместе ходить. Поэтому постарайся запомнить, - а что ещё мне остаётся делать?
Мы выходим из комнаты и направляемся куда-то влево. А путь и вправду оказался простым – после поворота мы вышли на большой коридор, который вёл к громадному – как бальный зал – помещению.
- Это Зал Двух Стихий. Здесь мы обедаем, проводим вечера, - а то помещение, в которое он меня раньше водил, разве не для этих целей? Хотя столов я там не заметила, но что мешает по-явиться им там с помощью магии?
Напрямую спрашиваю об этом у Сарданапала.
- То помещение – для собраний. Это единственное место, в котором тёмные, если они есть, будут сидеть вперемешку с белыми, а не на специальных местах, - это что? Типа карантина, что ли? Чтобы не заразиться от тёмных, скажем, тёмным чихом каким-нибудь? – Древнир любит точное распределение. В этом помещении четверть столов для чёрных магов, а остальное – для белых.
- Так это Древнир строил замок? – дам-с. Маг он, может,  и лучший, а вот архитектор он, прямо скажем, посредственный.
Я оглядываюсь по сторонам. Этот большой зал был выполнен в коричнево-рыжих тонах. Не слишком большие – по сравнению с комнатой для собраний, конечно, - окна, состоявшие из деревянных решёток, оставляли причудливые тени, и казалось, что предметы, на которые они падали, вмиг попадали в призрачную сеть, которая опутывала, не давала пошевелиться. Но это было днём. А сейчас же приближается вечер, и зажигаются факелы. Их неровный, порывистый огонь сметает эти призрачные сети, рвёт их своим яростным, таким живым сиянием. Отблеск этой войны везде: на шторах цвета ночного неба, что давили своей тяжестью, на золотых кубках, которые с гордостью отражают огонь и презрительно не замечают тень, на разноцветном деревянном полу, выполненном в причудливом узоре.
Сарданапал осторожно берёт меня за руку и тянет к столам, расположенным на полу из свет-лого дерева. Наверное, так выделяются столы для светлых магов. И что за глупое распределение? Как можно в один миг решить, за какую сторону ты борешься? Как это только подростки делают? Они в себе-то разобраться не могут, а тут ещё положение в обществе выбирать надо…
- Медузия, очнись, - тьфу, задумалась. Растеряно киваю в ответ.
Мы садимся за столик рядом с Юн и Кощеевым. Те говорят о чём-то, видно, очень важном и ответственном – парочка не сразу нас замечает. Кощеев смотрит на меня, и я чувствую, как он изучает меня взглядом – и такое было лет десять-двенадцать назад. Опускает взгляд ниже и тут же смотрит на Сарданапала. «Прикидывает, может ли между нами что-то быть», - думаю я.
- Ник, я всё равно тебя не понимаю: смысл в этих обря…, - начинает Юн.
- Молчать! – грубо прерывает её Бесс и смотрит на Сарданапал – заметил ли? Придётся оправдываться? И что же это такая за тайна, которую нужно скрывать от моего учителя?
- Ник! – Сарданапал укоризненно смотрит на него и качает головой. – Я же говорил тебе: все эти ритуалы и обряды не приведут ни к чему хорошему! Ты хочешь совсем исчезнуть? – милый синоним к слову умереть. – На твою магическую силу ничего не сможет повлиять, - он на мгнове-ние запинается, - или сможет, но ты станешь тёмным магом. Так ли нужны тебе эта сила и бес-смертие, чтобы стать тьмой? Оросив себя кровью, ты не сможешь тянуться к свету – она будет тянуть тебя назад, в землю, - да, похоже, Сарданапал обожает говорить лекции и говорит их при каждом случае – как удобном, так и не очень. И как его затыкать? Кляпом?
- Эй! Лучший ученик Древнира! – узнаю этот голосок. Роксана – блондинка с зелёными глаза-ми. – А покороче нельзя? Речи будешь на соревнованиях талдычить, когда оштрафуешь очередного тёмного, решившего немного пошутить.
Что за соревнования? Надо бы потом спросить.
- Рокс, не лезь! – хвостатая девица вновь отшивает блондиночку. Интересно, что у них про-изошло?
- Юн, тебя не спрашивают, - и вновь всё катится по той же дорожке – Юн прерывает Ян, кото-рая сидит рядом с зеленоглазой Роксаной.
- Девушки, спокойно! Обойдёмся без ссор! – Таира. Вылез из сценария, нехорошо.
Женщина-солнце кивнула воцарившейся тишине и вернулась к разговору с Древниром, который вообще никак не отреагировал на перепалку. Рядом с ними со скучающим видом сидел Владимир, положив подбородок на кулаки – наверное, это всё ему уже давно надоело.
- Медузия, ты так и собираешься просто сидеть? – Юнона кивает на тарелки, которых не было пару секунд назад.
После обеда Юнона, по просьбе Сарданапала, разговорившегося с Ником, гуляет со мной по замку.
- Может, лучше на свежий воздух выйдем? А то эти стены, мне, честно говоря, уже надоели, - Юн беззаботно тряхнула хвостиками, и ленточки, точно искрящиеся искорки, блеснули в уходящих лучах солнца. Холодный, безразличный блеск – такой, какой и наш мир.
Мы о чём-то говорим – хотя скорее говорит Юн, я лишь только поддакиваю – уж больно хочется спать.
- Медузия! – ай! Ну нельзя же так резко орать в ухо! Я оглохну! – Ты меня слышишь?
- Теперь нет, - за что ты так со мной? Звуки резко нахлынули на меня – кажется, я умудрилась задремать во время ходьбы. Сильно же я устала.
- Дам-с… - девчонка растеряна. – Я хотела предложить закончить прогулку, - о! Это прекрасно! – Но… - так. Не понял. - … ты в вопросах не нуждаешься, - усмехается. Хорошо ей говорить. Со злости превращаю какую-то цветастую ночную бабочку в камень. – А вот этого не надо! – Юнона смотрит неожиданно твёрдо. – Зачем ты это сделала? Ты ведь белый маг, а несёшь смерть, - это? Смерть? Но это же ничтожество! Жалкая капля.
- Но это же всего лишь бабочка!
- Угум. Сначала – всего лишь бабочка, потом – всего лишь люди. Постепенно завышаешь планку «всего лишь», ты падаешь с планки человека, поднимая одно, падаешь с другого, Медузия, пойми, - идиотизм. Они сговорились, что ли? Светлая пропаганда, чёрт подери! – Я когда-то была похожей на тебя, - да неужто?
- В смысле?
- Ну, так же думала, что всё это – ерунда, - она чуть смущённо улыбается. – «Законы, да для кого они нужны?» – думала я, - «у меня ведь есть сила! Я могу делать, что хочу! Они не смеют мне запрещать! Да как они смеют, после всего, что я пережила, мне ещё и указывать, как жить?» Только сейчас я понимаю глупость своих мыслей, - печально улыбается прошлому.
А мы уже почти подходим к дверям – в очередной раз поражаюсь, как люди могут здесь ори-ентироваться?
- А что с тобой произошло?
- Эм… давай не будем об этом говорить, - качает головой. Наверное, больно. – Ну всё, пока! – слишком поспешно прощается.
- До завтра.
Подхожу к дверям – из-под двери Сарданапала струится свет – не спит, значит.
Я прохожу в свою комнату и сажусь на кровать, осматривая помещение. Небольшое окно, выходящее на… воздух – высокое строение этот Тибидохс, однако. Стены окрашены в светло-оранжевый цвет; в углу – массивный шкаф тёмно-коричневого цвета; пол – узор в переплетении из деревянных досок. Довольно мило, в общем. Медленно провожу рукой по мягкому, приятно шершавому и ласкающему ладони, покрывалу. Тёмно-синее полотно отливает лёгким фиолето-вым сиянием, которое дополняло изящный цветочный рисунок. Чувствую, как руке что-то мешает – это я случайно зацепилась за ткань кольцом. Осторожно – наверное, чего-то боясь – снимаю кольцо и верчу его в руках, наслаждаясь игрой света. Оно мне что-то напоминает… Достаю шнурок, висящий на шее, из-под платья и опускаю кольцо, что висело на этой цепочке, на ладонь. Металл, нагревшийся от тепла моего тела, приятно согревал ладонь и грел глаза своим лёгким золотистым сиянием. На тонком колечке было три изумрудика, выложенных в ряд.

Сейчас прода, которая была написана ранее:

Я стояла на балконе и смотрела… да никуда я не смотрела! По моим щекам текли слёзы, мешая вообще что-то увидеть. Он умер. Артемид умер. И всё из-за моей драгоценной матушки. Не могу больше оставаться здесь. Решение было принято мгновенно… Я ворвалась в свою комнату, схватив на лету плащ, висевший у двери, и кинулась к столу. «Нужно взять с собой сумку», - пронеслась в моей голове удачная мысль, и, пока я пыталась найти сей предмет гардероба, мне показалось, что кто-то открыл дверь. Без стука? Это глупость, никто не мог так сделать. Приведя для себя такой убийственный - как мне тогда казалось - довод, я даже не повернулась. Когда сумка была найдена, я повернулась за кошельком, который остался на столе, и… кожаная материя с мягким шуршанием опустилась на пол. Передо мной стоял непривычно серьёзный Сионид. «Сбежать решила?», - я лишь кивнула в ответ. Глупо отрицать очевидное. «Наверное, я не должен так поступать… всё-таки я уже заключил договор… причём довольно давно…», - казалось, что он убеждает себя в чём-то. Я смиренно стояла, опустив глаза. По щекам прокатилась пара слезинок. В раздражении резко стёрла их кулаком – не время для слёз. Похоже, этот мой жест заставил Сионида принять какое-то решение. « Я, конечно, поступаю сейчас вне закона… Но мне хочется, чтобы ты была счастлива», - счастлива? Конечно-конечно. Да я сейчас прямо скончаюсь от счастья - Артемид умер, а моя матушка – человек, с которым я живу в одном доме! – подстроила его смерть, через пару дней я выйду замуж за нелюбимого человека и полностью лишусь свободы – чего ещё можно пожелать? Только одного – умереть пораньше бы. Вот единственная моя мечта. «Поэтому я решил», - тем временем продолжает он, - «что я помогу тебе сбежать!» Вот этих слов я точно не ожидала услышать. Это он? Это – Сионид, человек, который договорился с моей матушкой о браке со мной, ещё когда мне пять лет было? По-моему, это моё воображение разыгралось. Но нет – Сионид стоял передо мной, так, что, если бы я захотела, я бы смогла докоснуться до его щеки. «Ответь что-нибудь», - тихо попросил он. «Я не…», - и что я могла сказать ему? Что я в шоке от его слов? Да это и так понятно. «Ты согласна, да? Ты ведь действительно хочешь уйти?», - казалось, он хотел, чтобы я ушла, но одновременно желал моего присутствия рядом с ним. «Почему ты это делаешь? Для чего?» «Я тебе уже говорил. Я хочу, чтобы ты была счастлива. А держать птицу, которая живёт свободой, в клетке – это будет наказанием и для тебя, и для меня. Да и Мидриана явно не будет давать тебе покоя. Надеюсь, тебя устраивают мои причины?», - я опять могла лишь кивнуть. Слов просто не хватало. Столько свалилось на меня за один вечер. Казалось, столько событий и не происходило за всю мою семнадцатилетнюю жизнь, а тут – за несколько часов! Я не сломалась тогда только благодаря Сиониду. «Тогда чего мы ждём?», - он схватил меня за руку и попытался куда-то потащить, но я, наконец, смогла воспринять ситуацию полностью. «Да хотя бы того, чтобы я собралась. Или ты хочешь отправить меня прямо так, а? Ты не меняубийца, случаем?», - он усмехается. «А у кого-то осталось чувство юмора. Ты не очень-то и скучаешь по Артёму» Зачем он мне напомнил? Причинить мне боль решил? Ладно, мысли потом. Сейчас они слишком много стоят. Так, не забыть про кошель. Через полчаса бестолковых метаний по комнате вроде бы появляется план действий и кое-какое наполнение для сумки. «Идём», - мы выходим самым подозрительным способом – через дверь. Сестёр и матушки нет дома, поэтому незачем выполнять кульбиты, выпрыгивая из окна. Да ещё и сумкой по голове шандарахнуть может…
Мы вышли на крыльцо, и резкий запах ударил мне в нос. Запах свободы. Я поняла – больше я сюда не вернусь. Возможно, через много-много лет, когда  стану совсем взрослой. А тогда цвет неба буквально вскружил мне голову – это был цвет надежды. Раньше я никогда не всматривалась в небо, тем более вечернее – считала эти вещи слишком обыденными для моего внимания. А ведь это совершенно не так – оно всегда разное. Меняется неуловимо и быстро, вечно плавно перетекает из одного состояния в другое. Такое далёкое, непостижимое. Но – во мне говорила совсем ещё девчоночья самоуверенность – я достану до неба, дорасту до звёзд и схвачу их охапкой, швырнув о землю.
«Эй, чего ты? Решила-таки остаться?», - надежда прозвучала в его голосе, надежда и… боль. Сионид теряет сейчас гораздо больше, чем я – он теряет и меня и Артемида. Я же – только своего друга. Как не жаль, но мне пришлось убить его надежду: «Нет. Я ухожу». Он ничего не отвечает, только молча подаёт мне руку и ведёт к порту – мы решили, что мне нужно безопасности ради переправится на другой берег. Сухая земля шуршит и шипит под ногами, как рассерженная змея. «Ты вернёшься? Ради меня?», проговорил он чуть ли не скороговоркой и тут же добавил уже более спокойным голосом: « Естественно, не сейчас. Потом. Лет через десять?» «А ты готов ждать?», - не верилось мне, что он готов столько ждать. «Да», - кивает как-то обречённо. А мы уже подходим к пирсу – вода переливается, как змеиная чешуя – тёмно-фиолетовыми, мутными отблесками - такими, как о моё будущее – они манили в глубину, заставляли забыть страх и броситься в омут событий… то есть глубину вод, конечно. Кто знает, что там, на дне?
«Ну вот и всё», - резко выдыхает Сионид, и  я буквально слышу, как что-то внутри у него обрывается. Так обрывается последняя связь с прошлым и появляется надежда на будущее, а вот настоящему не повезло: оно только лишь где-то на состыковке. Сионид бросает пару золотых монет на стол старику, тот кивает, встаёт, и, то ли покряхтывая, то ли что-то бормоча себе под нос, отвязывает лодку и кидает нам вёсла – грубое дерево больно впивается в кожу, тут же оставив в память о себе пару болезненных заноз. Сионид проворно – ага, чуть не свалился! – забирается в лодку, и, усердно качая её, попытался подать мне руку, но, потеряв равновесие, задел ногой сидения и упал, успев подставить руки. Старик не успел скрыть смешок. Сионид вспыхнул и едва не проткнул того мечом (и куда только делось его полная дезориентация на водном пространстве?). Старичок, с чуть ли не суеверным ужасом в глазах – он, наверное, думал, что мы обычные крестьяне - отскочил и, усердно пряча лицо, принялся помогать Сиониду – показал, как правильно управляться с водным сооружением, осторожно провёл меня на лодку, хотя, впрочем, я на лодке держалась вполне прилично. Во всяком случае, равновесия не теряла. «А тебе не кажется, что уместнее было нанять слугу?», - сказала я после пары минут «плавания» - мы не то, что почти ничего не проплыли, так ещё и не в ту сторону. Мужчина упорно сжал поплотнее губы и, всё так же ничего не отвечая, усерднее заработал вёслами.
Через пару часов, когда небо стало совсем тёмно-синим, как будто на небе свернулся огромный синий змий, а звёзды – это отблески на его чешуйках. Лодка тихонько стукнулась о каменный берег у порта. Здесь, казалось бы, всё было другим – запахи, цвета, даже небо и расположение звёзд изменилось – это был уже другой мир. Мир, в котором, мне подумалось, нет места для меня. Но - раз уж я решилась – нужно идти вперёд. Сионид, который уже смог стоять на лодке без чьей-либо помощи, подал мне руку. Не понимаю, я что, такая беспомощная? Не замечая его руки, выбираюсь сама. Правда, я при переходе потеряла равновесия и едва не свалилась, замочив-таки подол платья и цветные ленточки, которыми были украшены мои волосы.
«Вот теперь всё», - и это сказала я. Обречённо кивнул – всё то же бессловесное горе.
Он стоит на шатающейся лодке, но, кажется, даже не замечает этого, лишь интуитивно удерживает равновесие. «А я всё равно буду тебя ждать!», - и, не дав мне опомниться, он резко отталкивается от берега. Когда я смогла связать хотя бы пару слов, он был уже в десятке метров – не услышит, даже если я прокричу – поднялся сильный ветер. Обречённо покачала головой, и – просто невероятно! – одна мокрая ленточка, кажется, голубая – в темноте, да ещё и когда она мокрая сложно разобрать, и ветром её относит… прямо к Сиониду! Мокрая полоска ткани охватывает его руку на подобие браслета. Я не уверена – уж больно плохая видимость – но вижу, как на его щеках что-то блестит. Неужели слезы? Но он чуть улыбается.
Мои воспоминания прерывает громкий хлопок дверью – я аж подпрыгиваю на кровати. Ого! Это было в комнате Сарданапала. Что же там за разборки среди ночи?
Ладно, плевать. Его жизнь, лишь бы спать не мешали.
И действительно, пора ложиться спать.
Пытаюсь найти расстёжку. Не мог же он про неё забыть. Ну что за человек! Забыть сделать застёжку  – это не то, что безответственность, это уже что-то хроническое.
Подпрыгиваю, чтобы  точно удостоверится, что на спине ничего, с помощью чего можно было бы расстегнуть платье, нет. Ровно как и сбоку.
Из-под его двери бьётся лучик света. Ну, надеюсь, он там не с девушкой. Хотя с кем? С Вида-ной? Или Роксаной? Усмехаюсь и стучу в дверь.
- Да, Медузия, - так, и как он узнал, что это я? Тьфу, а кто ещё может стучать из этой комнаты?
Вхожу в помещение и тут же ослепляюсь каким-то огненным светом. Я и не заметила, что в комнате моего наставника есть камин. А у Сарданапала он есть.  И сильный – от каменного сооружения веет теплом и светом. Закрываю рукой глаза.
- Что-то случилось? – ага. Я поняла, что ты безответственный.
- Угум. Как ты предлагаешь мне переодеться?
- Не понял, - ещё и непонятливый. Ужас!
- Я тоже не поняла – где расстегивать-то? – судя по его лицу, о такой обыденной вещи, как за-стёжка, он, в общем-то, и не задумывался.
- А зачем тебе расстегивать? – а-а-а! Он меня убьёт своей непонятливостью!
- Ладно, у тебя кинжал есть?
- А что ты с ним будешь  делать? – расплавлю и выпью, а рукоять в качестве закуски исполь-зую, блин!
- Но платье-то снять надо?
- Для чего? – это что, уже всё? Того? Выключилась голова? А днём умным казался. Ну, относительно.
- Как я, по-твоему, спать буду?
- А так нельзя? – это… вообще как? Он, похоже, где-то, но явно не здесь.
- Дай мне кинжал, и больше не напрягайся, - ладно-ладно, только кинжальчик дай!
- Да зачем он тебе? – тьфу ты!
- Просто кинжал  дай, чёрт возьми!
- Хорошо.
- И где он?
- Обернись.
Я оборачиваюсь и вижу,  что на стене висит кинжал. Чёрт! А он красивый. Кинжал, то есть. Зо-лотая рукоятка, украшенная причудливым узором, напоминающая чем-то дракона, обвивающего рукоять. Там, где она совмещается с металлом, находится голова дракона. А на конце же рукояти узор, изображающий хвост дракона, очень игриво завёрнутый в какое-то подобие завитушки. Лезвие – не слишком длинное, даже, пожалуй, толстоватое для такой длины.
Протягиваю руку и, чуть поежившись, кладу в руку прохладный кинжал. Дерево тут же отозвалось приятным теплом. Вдруг кто-то жалобно мяукает. Я, от неожиданности едва не выронив кинжал и каким-то непонятным кульбитом сумевшая удержать оружие в руках, поворачиваюсь к двери. Провожу взглядом левее, левее… и вижу чей-то нос ярко-розового цвета. Это что, один нос в воздухе висит, что ли? А, это мяукающий владелец носа спрятался за чёрным в золотисто-красный узор покрывалом, просунув нос в дырочку на материи.
Похоже, я знаю, кто это. Убираю тяжёлую ткань, заталкивая её вверх на кровать, украшенную немного простоватыми, но изящно исполненными фигурками зверей, и вижу сфинксёнка, непонятно как запутавшегося в ремне, который, наверное, принадлежал Сарданапалу.
- Ты бы помог своему питомцу!
- А? – рассеянно отзывается хозяин комнаты. Ладно, самой легче будетю
Сажусь на корточки и осторожно беру совсем обезумевшего от страха маленького сфинкса. Он царапается с таким остервенением, что я едва не выпускаю его из рук.
А сфинксёнок мягкий. Кое-как удерживаю его на одной руке, а другой стараюсь освободить животное от пут. И как он умудрился так запутаться? Всегда поражалась этой особенности у ма-леньких животных и человеческих малышей. Медленно переношу этот царапающийся комок шерсти к себе на колени, дабы свободны были две руки. Сфинкс, каким-то чудом не порвавший моё платье, извивался под руками, пытаясь самостоятельно вырваться. И почему он не понимает, что я хочу ему помочь? Почему люди не понимают?..
Стоп, сфинкс – не человек, это я уже уехала от действительности, в которой у меня все руки уже расцарапаны. За один вечер изранить плечо и ладони – это мне повезло.
Наконец, когда я распутала-таки это несчастное создание из тех препятствий, что он сам себе нагородил, я вспоминаю, что, вообще-то, кинжалом было бы быстрее. Но – не интереснее. Усмехаюсь.
Господи, как я устала! Беру это «холодное оружие», которое я положила у ножки кровати, и поднимаюсь, отряхивая колени. Взмахнув руками – едва не потеряла равновесие – кладу довольно мурлыкающего сфинкса на кровать. Надеюсь, Сарданапал не будет против. Оборачиваюсь и вижу, что мой наставник не поменял положения в пространстве даже в сторону пола. Глаза слипаются… И что так потрясло лучшего ученика Древнира? Не важно, главное – не перепутать кровати… А всё-таки? Таки не таки, завтра узнаю.
Закрываю за собой дверь. Прохожу в комнату и зажигаю свечу. Она освещает комнату неров-ным, порывистым светом.
Подцепляю кинжалом завязку на корсете, и она, словно вода, плавно рассекается под острым лезвием. Как только корсет был снят, все остальные юбки просто упали с меня. Я же осталась только в одной рубашке, смутно напоминавшую платье для сна. Лучше бы штаны, конечно, но сейчас это уже не так важно.
Задуваю свечу и ложусь в постель, которая показалась мне каким-то мягким облаком.

Тема третья: узнать замок, или: «От  Ворот до чердака».

Лениво потягиваюсь и касаюсь кончиками пальцев стены. Тут же втягиваю их обратно под одеяло, а нос, наоборот – высовываю. Тёплый, искрящийся миллионами пылинок в свете солнца воздух приятно холодит кожу на лице. Открываю глаза и тут же вздрагиваю:
- А стучаться тебя никто не учил? – Сарданапал, как всегда не вовремя. Лишь бы не был таким тугодумом, как вчера.
- Ты долго не просыпалась, а мне не хотелось тебя будить, - философски пожимает плечами. Милая отговорка, чтобы без спросу находиться в комнате женщины. И как мне переодеться. Мой наставник проявляет просто чудеса тактичности! И практичности тоже.
- Ага, отлично. А теперь не мог бы ты…
- Починить платье. Прости, вчера я был немного не в том состоянии, - он что, мысли читатет? Хотя нет, наверное, просто в вещах порылся. Надо будет спросить заклинание для защиты личный предметов.
- А может, лучше штаны? – да, представляю, как сейчас выгляжу – девица с растрёпанными, непричёсанными волосами, следом от подушке на щеке, прикрытая одним лишь одеялом, да ещё и с жалобной физиономией. Сарданапал, тоже, похоже, отлично представляет. Хотя и зачем ему представлять, когда он может увидеть этот портрет в живую? На его лице появляется улыбка. Не могу удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ. Теперь его просто пробил хохот. Я что, такая смешная? – Ну, как на счёт другой одежды?
- И чем тебе так не нравятся платья? – садится на стул и выжидательно смотрит на меня. Эх!
- Я тебе уже говорила – мне в них не удобно.
- Ладно, делай, что хочешь, - взмахивает рукой, и на кровати рядом со мной появляются рубаха и штаны. Мой наставник – слава Богам! - выходит из комнаты.
Наконец я могу спокойно подняться с кровати, хотя и очень лениво. Быстро умываюсь остав-ленной моим наставником водой на небольшом столике перед зеркалом, которое было украшено выпуклыми узорами, что скорее напоминали круглые шнурки, выполненные из дерева, чем переплетающиеся лучи солнца, которые, наверное, здесь были по задумке автора. Надеваю одежду, что была на моей кровати, и кручусь перед зеркалом – простая одежда, без каких-либо изысков и вообще рисунков вполне мне нравится. Только вот чего-то не хватает… Беру ленту, которую я вчера разрезала с помощью кинжала (а где он, кстати? Наверное, Сарданапал забрал.), и обматываю его несколько раз вокруг талии. Концы оставляю висеть аккуратными ленточками и опять пару раз кручусь перед зеркалом – теперь хорошо. Чёрная, с переливами, материя очень интересно смотрится на простой чуть жёлтоватой рубахе и тёмных штанах. Такой же тканью обворачиваю волосы на манер завязки. Лента сильно контрастирует с моими огненно-рыжими волосами, но это ничего.
Убедившись, что я ничего не забыла -  в последний момент взяла кольцо, которое вчера оставила у окна подпитываться лунным светом – стучусь в комнату наставника.
- Проходи, Медузия, - спокойным голосом отзывается владелец комнаты. Когда я вхожу, то вижу, что Сарданапал сидит на кровати и играется со сфинксом, щекотя его то в одном, то в дру-гом месте. Это так мило! Прямо высморкаться хочется. Кто-нибудь, дайте штору! – Садись, - кивает на кресло рядом с окном. Портреты находятся рядом, но их всё ещё скрывает тёмно-лиловая скользящая материя. Сажусь в мягкое кресло, любуясь переливами ткани. Солнце игриво выглядывает из окна, зовя в небо. Так хочется летать! – Ещё раз прости, и спасибо, что помогла ему, - кивает на зверька, который с самым умным видом пытался оттяпать палец Сарданапала. Фыркаю.
- А из-за чего же ты вчера был таким потрясенным? – почему мне так хочется сказать: «пере-трясённым»?
- Кощеев, - вздыхает  мой наставник, попутно поглаживая по носу сфинксёнка, довольно извивающегося у него на коленях. – Он всё ещё хочет стать, - его глаза ненадолго затуманиваются. Похоже, он как будто нырнул куда-то внутрь себя. Его глаза напоминают мне небо. Летать хочу! Интересно, а маги могут летать? Идиотка! А как ты сюда попала, дорогуша? По морю, что ли? – кем-то вроде полубога. То есть, кем-то вроде тебя, - да… этот паренёк и так мумию напоминает. Куда ж дальше-то?
- А почему ты так о нём беспокоишься? – так, что-то я припоминаю, вроде, какое-то поручи-тельство там было замешено…
- Понимаешь, я за него поручился. То есть я ему… - бросает взгляд в окно, затем – на один из портретов, что скрыты тканью, которой, похоже, для моего наставника не существует, -… кто-то на подобие старшего брата, - ну, теперь понятнее. Весёленькое место! – Ладно, пойдём в Зал Двух Стихий? – не хочешь говорить на эту тему? Ну и не надо. Так, а что это за двухстихийный зал? Кажется, Сарданапал называл так то помещение, в котором небольшие окна? Мог бы и более понятно на завтрак позвать.
- Хорошо.
- А всё-таки в платье тебе было лучше, - вздыхает. Нет, ну и что теперь-то?! В твою угоду одеваться, что ли? Обойдёшься, мальчик. Видно, он заметил, как я усмехнулась, поскольку качает головой, но больше не спорит. - Пошли? – открывает дверь, пропуская меня вперёд. Я выхожу в коридор, и жар от факелов в первые секунды приятно греет кожу, но потом обжигает её, заставляя отскакивать куда-нибудь в противоположном направлении. Сарданапал, на которого я едва не налетела, берёт меня за руку.
Мы поворачиваем, и… нас тут же кто-то сбивает. Едва не повалив меня, юноша, столь внезап-но налетевший, не успевает скрыть смешок и произносит скороговоркой:
- Медузия, ты как вырядилась? Жутко извиняюсь, очень спешу, до встречи, - Владимир машет рукой и быстро уносится куда-то в лабиринты замка.
- Да, надо бы поговорить о вежливости мальчика с Древниром, - он что, всё ещё своего папочку слушается? А кажется вполне самостоятельным. Хотя с таким отцом, как Древнир, мало не покажется в любом возрасте. Наверное. Хорошо, всё-таки, что у меня нет отца. – Медузия, ты чего стоишь? – он чуть придерживает меня за локоть и ведёт куда-то.
- Мы же вчера шли по-другому пути? – а может, я и ошибаюсь. Хотя это вряд ли.
- Ага, - согласно кивает. Прямо ребёнок маленький – совмещает ответы с характерными дви-жениями головы. Он что, только кивать и качать головой умеет? – Я хочу тебе показать несколько портретов, - а после завтрака никак? На переучёт всё позакрывается? Портреты по стойке смирно, массовые – вольно? – Шучу-шучу, - похоже, он заметил, какую гримасу я состроила. Нет, ну а что мне делать-то? И вообще, о таких вещах не шутят. – Медузия, хватит, - он улыбается в бороду.
- Что? – так, невинно хлопнуть ресницами и состроить безучастную физиономию.
- Да-а, - протянул он. – Ты не плохая актриса, - я тебе что, собачка, по твоим приказам бегать? А ну-ка, лапу! Ага, молодец, девочка. Тьфу. – Хорошо, сейчас пойдём, только я хочу всё-таки показать тебе одну картину, - о Господи! Он не выносим! Змеи недовольно шипят, и этот звук только сильнее злит меня.
- А потом нельзя? – нет, ну серьёзно, картина же со стены не свалится, верно? И краска не облупится за пару часов. Ну, наверное.
- А смысл возвращаться, если портрет – за поворотом, - у меня уже голова кружится от этих поворотов! Эх. Но что уж теперь, раз дошли.
Состраиваю такую гримасу, что Сарданапал, пытаясь сдержаться и говорить серьёзным голо-сом, произносит:
- Медузия! Преврати кривляться. Сейчас тебе будет не до шуток! – а что мне будет-то, а? Рас-стреляет этот холстик меня магическими искрами? Или портет – хопа! – и кинжальчек – хрясь! – и у меня в сердце?
Я резко вырываюсь вперёд и поворачиваю, едва не вылетев в светлое окно, украшенное кружевными занавесками. Лучше бы вылетела, даже с этими дурацкими занавесочками, честное слово. Слышу голос… драгоценной матушки. Я успела отвыкнуть от него и вообще не думала, что услышу его. Угум. Понадеялась, девчонка? А? Сказок, чёрт подери, не бывает! Магия есть, а сказок нет! И чудес не бывает, идиотка! Этот голос, заставляющий не хуже глаз подчиняться себе, словно огненным металлом прошёлся по моим ушам. Никогда не думала, что встречу её здесь… Так, а где, собственно, она? Или я должна наслаждаться только голосом? Типа, и так хватит? Да мне и голоса многовато будет. Заверните его в пакетик и отнесите обратно в магазин! Пожалуйста.
Оглядываюсь в поисках обладательницы ржавой тележки – то есть, столь чудесного голоса, конечно. Вместо этой дамы натыкаюсь взглядом на Сарданапала. Он качает головой и хмурится, хотя только что был вполне себе весел:
- Значит, я не ошибся. Твоя мать – Мидриана, так?
- Ну да. И что с того? – и какая разница-то? И где же сия известная личность?
- Да не пугайся ты так, - это я пугаюсь?! Да он меня чуть в гроб не вогнал! Сарданапал – вот теперь я просто хочу его убить! – подходит к стене и снимает ткань, которую я даже и не заметила – настолько она сливалась со стеной цвета слив. Ну и осточертели же мне эти фрукты! Чёрт! А вот не мог мой наставничек просто спросить? Надо было ведь устраивать это шоу с портретом! Видно, именно поэтому Сарданапал не рассказал мне вчера ни одного атакующего заклинания. Испепелила б на месте!
- А ты просто спросить не мог?
- Это было бы не так интересно, - нет, он ещё и насмехается! Кто-то сейчас получит и без вся-кого кольца!..
-  Ты… ты… мазохист! – у меня уже слов не хватает. Это, кстати, было довольно глупо.
- Девчонка! Как ты разговариваешь со старшими, а? – о, моя дорогая мать наконец соизволяет до того, чтобы узреть меня своими угрожающими тёмно-зелёными очами.
Я, наверное, сильно краснею, поскольку наставник со смехом – вот, нашёл комичную ситуа-цию тут! – накрывает раскричавшийся портрет тканью. Как я ненавижу сливы! Ловит мои руки в свои:
- Не сердись, просто мне была интересна твоя реакция относительно этой женщины, - какие умные слова! Ужас! Лучше бы сам умным был. Нет, ну что, он пишет книгу «Реакция женщин на их матерей»?
- А мне сейчас будет интересна реакция моего организма на завтрак! – не хочется мне гово-рить о моей матушке, лучше на другую тему перейти. И вообще, какая, в сущности, разница, кто моя мать? И почему этот портрет здесь, в Тибидохсе?
- И тебе совсем не интересно, почему портрет Мидрианы здесь? – он, похоже, удивлён. Мой наставник мысли, что ли, читает? Но я не хочу говорить на эту тему. Обойдусь уж как-нибудь. – Мне казалось, ты более любопытная, - может, и любопытная, но эта тема мне уже надоела.
- Я не хочу говорить с тобой на эту тему.
- Ладно, оставим её. Но всё равно ты должна будешь это узнать, - смотрит очень серьёзно и не выпускает мои руки. Змеи недовольно шипят и пытаются укусить его, но я, тряхнув головой, заставляю их успокоится. Чуть улыбается, но тут же пытается вновь стать серьёзным:
- Хорошо-хорошо, - ты меня отпустишь, или нет?
- Отпусти, - чуть дёргаю руки. Он недоумённо смотрит – похоже, даже и не заметил своего действия.
- Извини, - ну, уже хорошо. – Идём в зал Двух Стихий? – наконец-таки. Я уж думала, он никогда не решиться сделать сей ответственный шаг.
- Ага, - мы не возвращаемся назад, а идём по какой-то галерее, окна в которой украшены тя-жёлыми ярко-голубыми шторами, которые не пропускают солнечный свет, из-за чего кажется, что там вечные сумерки.
- Она так и называется - Сrepusculum (лат. Сумерки – прим. автора), - перехватив мой взгляд, поясняет наставник. Интересно, тут для всех помещений есть названия?
Мы выходим из галереи и попадаем в хорошо освещаемое множеством факелов помещение, пол в котором напоминает почему-то огонь, хотя и сделан из дерева.
- Огненная территория –эта часть замка посвящена огню. Crepusculum – соединяет водную – там, где расположены спальни – часть с огненной, - ну, уже просматривается хоть какая-то логика.
- То есть здесь все названия связаны со стихиями?
- Здесь вообще всё со всем связано, - философски замечает Сарданапал. – А так – большинство связаны с материей, а несколько – зал Двух Стихий, например, - связаны с тёмной и светлой стороной магии.
- И в чём же принципиальная разница между тёмными и светлыми? Только искры?
Смотрит осуждающе:
- Цвет искр – только самая заметная вытекающая, но никак не главная и не определяющая. Главное – взгляд на жизнь. Основные ценности, - он пытается подобрать слова, но на ходу всё мысли врезаются, похоже, в стены и не долетают до обладателя. Наставник останавливается и, облокотившись на стену, расписанную интересными знаками, стал говорить, более чётко: - Для тёмных магов обычно главное – сила, хотя есть отдельные личности, которым просто нравится убивать. Как ты понимаешь, такие люди не могут быть белыми магами. Светлые же маги должны быть милосерднее, прощать ошибки, - а вот с этим пунктом я не согласна, но послушаем дальше, - они должны помогать, обучать – хотя тут, конечно, есть и тёмные учителя – и, естественно, ни о каких каверзнях, сплетнях, и тем более убийствах речи быть не может, - что ж он так убийство выделяет?
- А почему именно «должны»? Не очень слово, по-моему.
- Должен-то? – чуть рассеянно отзывается наставник. – Это же от слова «долг», что в нём мо-жет быть плохого?
- Как-то принудительно очень, - такое ощущение, что нужно всё-всё выполнить, чтобы тебя после смерти на небо отправили. Стоп, я ж в богов на небесах не верю. Да и вроде как бессмертная я.
- Возможно, - задумывается. – Но что бы мы вообще сделали без принуждения?
- Это как?
- А вот так: если бы человек не хотел, скажем, пить, то он не отправлялся бы на поиски источ-ников, то есть искать источники, нас заставляла, принуждала, жажда, верно?
- Наверное. Интересно, мы сегодня до этого двустихийного зала?
- Двухстихийного? Так его ещё не обзывали, - улыбается и подаёт руку. И зачем? Два шага не смогу сделать? Или сколько там осталось.
Выходим из огненной гостиной, как я её назвала, и сразу попадаем в столь долгожданный зал.
На миг мы с Сарданапалом были ослеплены светом солнца,  а уже в следующий миг нас при-гласили за свой стол Древнир и Таира.
- Ну, как первые дни учебы, а, светлая магиня? – при этих словах Древнир по-особому выразительно смотрит на Сарданапала. Тот отвечает немного стыдливым взглядом.
- Нормально.
- Ага, только её Владимир чуть не сбил, - так, у меня только один вопрос: почему «чуть»?
- Да? – смешливо удивляется Древнир.
- Я так и знала, что этот мальчишка кого-нибудь сшибёт, - неодобрительно качает головой женщина солнце. Сегодня на ней надето оранжевое платье, цвета, как солнце на закате.
- А из-за чего? – Сарданапал садится рядом с Древниром, взглядом говоря мне сесть рядом с Таирой.
- Поспорил с Кириллом, что первым взберется на Одиночку без помощи магии, - одиночка, это, простите, кто? Ничего себе спорик!
- Я вообще думал, что он через окно выпрыгнет, - рассмеялся Древнир.
- Одиночка – это гора такая, - заметив отблеск отвращения на моём лице, разъяснила Таира. Дам-с, ну и названия – хоть со справочником ходи!
- И кто бы его внизу тогда ловил? Ты бы побежал с замедляющим заклинанием, на ходу зовя Ягге с заживляющими мазями? – женщина-солнце ну очень неодобрительно относится к Влади-миру и всему, что с ними связано. Надо бы узнать об этом. Только у кого? Не у Сарданапала спра-шивать ведь? Ладно, при первом удобном случае выясню, а пока нужно отложить подальше.
- А если действительно, попробовать так сделать? – величайший маг, похоже, загорелся идеей выхода из помещения с помощью окна.
- Ты же не собираешься испытывать это на живом существе? – озабоченно спрашивает его супруга. А что, были случаи? Белый маг, ничего не скажешь! Увлекающаяся личность, однако.
- Таира, за кого ты меня принимаешь? – смешливо сощуривается.
После обеда (на завтрак мы не успели) мы отправились, как предложил Сарданапал, к морю.
- Помнишь, как обратился к тебе Древнир? -  наставник говорит тихо, попеременно смотря то в море, то на меня.
- Помню, и к чему же это? – от отслеживания его взгляда у меня начала кружится голова, и я встряхиваю ей, дабы отогнать наваждение. Змеи недовольно шипят, но довольно быстро утихо-мириваются.
- Я, наверное, должен был сказать это ещё вчера… - теперь он и вовсе перестал на меня смотреть. Интересно, что он там, в море увидел? Девушку голую, что так заинтересованно смотрит? Чуть усмехаюсь, но  этого не слышно за шумом волн – начинается прилив. Волны накатывали всё ближе и ближе, словно надеялись схватить и утащить в глубину, заставить подчиниться себе. - Вообще, ты  уже считаешься белым магом, поскольку я – твой наставник – светлый, то и ты – такая же должна будешь получиться, - я пирог что ли, чтобы получаться? Может, он ещё скажет, что я - глина, из которой можно вылепить, что угодно? Ну, тогда ему не повезло – упрямая глина попалась. – Но нужно твоё официальное… м… признание, что ты идёшь на светлого мага, - с войною или миром я на него иду? Или, может, с заявлением на бракосочетание? Наверное, я слишком откровенно усмехнулась, что он не преминет заметить, - Медузия, это не смешно, а важно.
- Что конкретно говорить?
- Говорить необязательно. Во всяком случае, вслух необязательно, - и как он поймёт, сказала я или нет?
- И смысл?
- А ты попробуй хотя бы внутренне произнести: я – белый маг, - чуть улыбается: знает, что будет потом, но мне говорить не хочет.
- Да мне и вслух не сложно, - пожимаю плечами, - я – белый маг, повто… ой-ай-ой!
Предупредил бы хоть, что потом тебя пытаются молнией убить. Интересно, это только белых магов так любят?
- Это не зависит от того, какой ты маг – ты сказала с насмешкой, вот и поплатилась, - сощури-вается от солнца, бьющего прямо в глаза. – Нужно верить в то, во что говоришь, - какие глупые правила! А если не верю? Ах да – вера ж у нас основа магии и прочие бла-бла-бла.
- Хорошо, - так, собраться с мыслями и представить. – Я… - чёрт, мысли, вы где? – белый… - сейчас как бабахнет! – Маг! - не удержавшись, закрываю голову руками. Проходит пару секунд. Ничего не происходит. И слава Богу.
- О, быстро ты. Уже второй раз тебе удивляюсь, - да я вообще девочка способная.
- Я что, поверила? – дам-с, как-то туговато до меня доходит. И с какой интонацией я это сказала? Да, Медузия, тебе ещё работать и работать – ты когда себя контролировать научишься? Интересно, тут принимают заявления об увольнении по собственному желанию? Хотя тут и без желания вылететь сложно. Если, конечно, вообще возможно.
- Значит, да, - кивает и вдруг садится на песок. – Присаживайся, - усмехаюсь: вдруг представ-ляется, как он с такой же серьёзной миной говорит: «прилёживайся». – И что в этом смешного? – непонимающе хмурится – не слишком, впрочем, злостно.
- Ничего, - и вправду – ничего. На небе ни облачка.
- У моря – лучшее место, чтобы тренироваться в искрах – в помещении очень легко что-нибудь поджечь, - поясняет и, чуть согнув руку в локте и направив камень – какой-то жёлто-бирюзовый кристалл, украшенный непонятными мне рунами по ободу – направляет его на море, движением головы показывая, что мне нужно повторить.
Вздыхаю и присаживаюсь рядом, повторяя незамысловатый жест.
- Отлично, - умудряется краем глаза следить за мной, хотя вновь смотрит куда-то вдаль. И чем она его так привлекла? – А теперь попытайся сосредоточиться и создать искру: можешь представлять, что тебе нужно зажечь огонь, или новую звезду на небе, а может, тебе удобнее будет «подстрелить» воображаемую, - он подчёркивает голосом это слово, - мишень – это, конечно, больше подходит для тёмных магов, но какие только казусы не случаются, - да, чувствую, сейчас случиться ещё один такой казус.
- И кто же жертва?
- Какая жертва? – говорит наставник внезапно севшим голосом. – Медузия, ты в своём уме?! – а теперь наоборот, кричит.
- Нет, представляешь, в чужом! – вскакиваю с места вслед за Сарданапалом. – Я имела ввиду, куда целиться.
- Так бы и выражалась, - он вновь садится. Чувствую, мы сегодня так весь день проведём: се-ли-встали, встали-сели. – Ты со словами поосторожнее – не так произнесёшь заклинание, и – фьють – станешь камнем вместо того, чтобы просто-напросто стать невидимой.
- Ну и контрасты. Так куда целиться-то?
- Пока что в море – поджечь что-либо на воде достаточно сложно.
- Но ведь не невозможно? – так, пора прекращать говорить и начать заниматься делом. Чуть сгибаю руку – чувствую непривычно покалывание на кончиках пальцев – и пытаюсь сосредото-читься. Сарданапал – хоть один раз в жизни не ошибся! – внимательно смотрит куда-то вдаль, не обращая на меня ровно никакого внимания. Даже хорошо. Так, сосредоточиться. Медузия, не на волнах, а на кольце! Так, нужно попасть… да хоть в ту волну. Вдруг что-то пробегает по кольцу – молния, вроде бы.
- Ай! – испуганно дёргаю рукой, и кольцо тут же словно стекает с пальца, хотя вообще-то на руке оно держалось устойчиво.
- Ещё «ой» забыла, - наставник  подхватывает кольцо на лету, едва успевая спасти его от волн. Интересно, а что было бы?
- Да ничего, в общем-то, но мокрым кольцом  управлять гораздо сложнее, - показывает мне кольцо, тускло и с какой-то обидой блестевшее.
Осторожно беру кольцо. Руки наставника показались мне очень горячими – хотя, может, это просто мои руки слишком холодны. Тьфу! – нечего о температуре думать. О волнах думай, о волнах! То есть о кольце. То есть об искрах. Или о магии?
- Ой! – хорошо – кольцо не упало, плохо – я сама бы упала, если бы стояла, конечно.
- Уже лучше, - говорит совершенно спокойно. – Пойдём в замок, уже четыре часа пополудни.
- Сколько? – а здесь время летит быстро: тогда, на острове, я никогда не могла провести день так, чтобы не помаяться в осточертевшем безделье.
- Четыре, - встаёт и, потянувшись, подаёт мне руку. Поднимаюсь, не замечая его руки, и понимаю: сейчас обратно на песочек упаду. Хотя лучше бы в нечто деревянное, размером эдак 200-60-40. Никогда бы не подумала, что из-за двух непонятно-чего-каких-то-во-что-то-зелёненькое можно так устать. – Поначалу всегда тяжело. Не теряешь сознания – уже неплохо, - вот ещё! Фыркаю. Большое удовольствие – валяться на песочке рядом с какой-то подозрительной личностью!
- Да уж обойдусь как-нибудь! – передёргиваю плечами и чувствую, что свинцовая тяжесть да-вит, и очень сильно.
- Постарайся, - вот… бесчувственный человек! Он поворачивается и, оглянувшись через плечо, взглядом зовёт меня за собой.
Делаю шаг – ноги подгибаются, что очень не привычно – но, в остальном, жизнь представляется возможной. Кажется. Не могу сдержаться, чтобы не зевнуть – всё-таки, вчера нужно было лечь пораньше. Наставник улыбается, глядя на меня. Ну да, я ж в шуты записалась. Теперь не хватает только клоунского наряда – осматриваю себя – а, нет, всего хватает. Усмехаюсь и поправляю пояс, за который попало, наверное, полкило песка и непонятных камешков, неизвестно как туда попавших. Рассеяно верчу в руках один камешек. Зачем-то сжимаю его в руке и спешу за наставником – он, хотя и шёл, не торопясь, но отойти от меня успел на довольно порядочное расстояние. Пытаюсь ускорить шаг, но колени лишь упрямо подгибаются, и все органы чувств настойчиво советуют мне прилечь и – если возможно – проверить себя по поводу осознания действий – ну какой нормальный человек будет столько трудиться?
Сарданапал, заметив, что моё ворчание и бубня стихают где-то вдали, останавливается и по-ворачивается ко мне. Он очень ярко выделяется на фоне деревьев, а его глаза выглядят, как будто кто-то добавил кусок неба, и в деревьях две дырочки, лишь по счастливой случайности напоминающие его глаза. Вопрос: что я о природе задумалась? Это надо очень устать.
Кажется, что всё моё тело словно состоит из чего-то мягкого и очень податливого; боюсь, я скоро превращусь в лужицу. А не слишком ли это большая плата за две искры?
- Наверное, не стоило так быстро начинать обучение – это, скорее всего, из-за болезни, - он что, по глазам читает, или мысли? Но в его голосе слышится… забота? Ну уж нет!
- Не стоит так беспокоиться обо мне, - только этого не хватало! Мне никто не нужен. Беспокоившийся обо мне – особенно. Смысл? Всё равно разойдёмся. Не сейчас, так через год, или два. Уж лучше быть одной. Так не больно.
- Я не беспокоюсь.
- Да? По тебе заметно.
- Ты представляешь, что подумают обо мне, если ты упадёшь в обморок? Большинство – я тебя пытаю, треть – я за тобой недоглядел, и что-то произошло, и ещё четверть ничего не подумает, но позже поспешит подмазаться к большинству, - милая логика, конечно.
- А с какого перепугу ты должен за мной следить? Я ведь не маленький ребёнок.
По его лицу видно, что он так и хочет сказать что-нибудь на тему «это-ты-так-думаешь», но Сарданапал сдерживается.
- Я ведь твой наставник, значит, ты находишься под моей опекой, - отлично! Не хватало мне ещё одного Сионида! Хоть с этим, надеюсь, ничего в духе я-подарил-тебе-цветочек-поцелуй-меня не будет. На эту роль больше подходит Владимир, да и то, для него это как-то слишком низко, а вот для Ника, наверное, в самый раз.
- Но это ведь не значит, что ты будешь всё контролировать? – я этого не выдержу!
- Только до того момента, пока ты не научишься защищать себя или хотя бы выбрасывать ис-кры, - это, надеюсь, будет скоро. Мне заботливый папочка не нужен. Ровно как и не заботливый. И вообще никто не нужен.
- Защищаться – это как? Светлые же убивать не могут? – что-то здесь явный пролёт логики.
- Светлые не могут убивать по желанию, получая удовольствие, - то есть, морально мучаясь, можно подстрелить птичку и – всё так мучаясь, несомненно! просто в смертельной агонии! – скушать её? – Но для защиты можно применять некоторые заклинания – но они не убивают! Некоторые – замораживают, другие – не время выключают сознание мага, третьи – переносят его в другое место, - ну да. Всё чинно, гуманненько! Если постараться, то и так убить можно.
Мы идём очень медленно, мне даже скучно стало наблюдать за почти неменяющимся пейзажем: деревья, ёлочки какие-то, кустики,  цветочки кое-где. А небо уже чуть розовеет к западу. Лёгкие, воздушные переливы мягко, но быстро, усиливаются, становятся темней; очень хочется взлететь, подняться ввысь и полетать в этих плавных разноцветных потоках неба.
- Красивое небо, - наставник смотрит на меня с удивлением – наверно, он думал, что я не способна замечать природу и окружение.
- Да, очень интересное, - чуть опускает голову, чтобы скрыть улыбку – приятное воспомина-ние, скорее всего. – Ты никогда не хотела быть там? – показывает рукой на небо. – Оказаться среди звёзд?
- Нет, - опять удивлённо смотрит. Ну ничего, скоро он привыкнет так на меня смотреть – у меня достаточно сведений, чтобы повергнуть его в шок не один раз. – Если наше место – здесь, зачем стремиться к тому, чего невозможно достигнуть?
- А если возможно? Если не хочешь жить так, как велено судьбой? – наклоняет голову, и глаза наставника смотрят с почти не скрываемым интересом.
- Судьба – это судьба, и незачем играться с ней, - пожимаю плечами, едва не вскрикнув от бо-ли – кажется, по мне прошёлся конь-тяжеловоз.
- Человек – творец своей судьбы, - что-то почувствовав, наставник осторожно берёт меня под локоть. Я не сопротивляюсь – нет сил. И почему у него такие горячие руки?
- Да? Ты считаешь, что нищий может выбиться в короли? – поднимаю бровь: это же просто нереально!
- Считаю, представь себе, - улыбается. – С помощью маги возможно всё!
- Ну да: магия у нас любую логику полностью сбивает, - но это я так, скорее пробубнила, нежели прокричала. – А если своими силами? Да и то, к чему приучен с рождения, наврятли можно изменить с помощью магии -  привычки, манеры поведения, характер – это всё останется у человека в любом случае.
- Да, но тому же королю многое прощается. И он может нанять слуг для учения, ведь главное – желание и вера.
- Прямо как основы магии.
- Это не основы магии, это – основы жизни. Как ты собираешься добиваться своих целей без желания, без воли к победе, без веры в неё?
- Никак, но если цель – всё та же, бедная – долететь до звёзд, то как её исполнить? Прыгать? Или дождаться, пока тебе не дадут по голове за абсурдность идей? Вот уж точно, звёзд будет много, и рядом! – уже виднеется огромный замок – Тибидохс. Бессчётное количество этажей, тысячи окон, но при этом – домашний, даже согревающий, тёплый вид – вот и он открылся полностью.
- Ну, можно и так, - смеётся и тут же сильнее придерживает меня, - ты поосторожнее, хорошо? – ну вот, уже началась опека. Ладно, нужно завтра будет прилежнее учиться – поскорее бы избавиться от неё! – Но если человеку нужно достать звезду – он её достанет.
- Как? Во сне? Или в мечтах? – вот уж точно – абсурдность идей.
- А разве сны или мечты – не один из способов достижения целей? Это – всё те же наши жиз-ни, просто в других мирах, где нет таких ограничений, как здесь. У каждого есть свой мир, в кото-ром он сам устанавливает правила и законы – это, как ни странно, сам этот человек. Каждый сам правит своей душой и судьбой, и, если человеку действительно будет нужно, а не просто погля-деть, какая звезда и нельзя ли её употреблять в пищу, он достанет её. И пускай пройдут годы – что мешает мечтателю?
- Именно эти годы и мешают. Даже если, - я подчёркиваю голосом это слово – ну как можно верить в такой бред? – и достанет человек эту бедную звёздочку, к чему она будет старику? Если молодым он мог там, не знаю, девушек покорять, что-то доказывать, то зачем эта кутерьма старику? Ему бы жену верную и уют домашний. Вот, что надо создавать и к чему стремиться. Человеческого тепла звезда, сколь бы не была горяча, никогда не сможет заменить. Тем более, эта мечта почти для всех реальна. А значит, в ней есть смысл.
- Смысл-то, определённо, есть, - естественно. Логика и смысл должны быть всегда и везде. – Но – это смотря, у кого какой смысл жизни. Если одному человеку, ты права, будет достаточно тепла близких людей, то другому понадобиться что-то более глобальное – призвание его, скажем, как учёного во всём мире, или открытие какого-нибудь вида зверей нового, то им это тепло заменят общество людей и зверей.
- Тепла людей никогда и ничто не заменит! Это общество, оно, по сути, не будет рядом с этими учёными, когда им будет плохо; это общество не будет подавать руку, когда тот учёный упадёт. А смысл? Поднимется ведь. Теорему, или что там ещё, сам открыл, сам и поднимайся. А когда будут проводы того человека в мир иной, все будут говорить: почему же ему никто не помог? Куда смотрели его близкие? И никто не узнает, что близких для того человека занимало общество. Так в чём же оно, такое милосердненькое, виновато-то? Родные есть у каждого, пускай они и помогают, а мы будем просто напиваться, и плевать, будет это очередной праздник по поводу открытия очередным учёным очередной теоремы, или это будут очередные проводы очередного учёного.
- Но, Медузия, для кого-то одиночество – лучше всего, а выбираться из проблем  самому – лишь очередное препятствие, которое надо с блеском преодолеть; опять же, какому-то человеку могут быть неприятны эти вечные отношения, споры, примирения… - качает головой. Только сейчас понимаю, что он отлично вписывается в схему этого самого «очередного учёного», хотя – никто не мешает ему быть и вторым человеком. – Можно просто устать от вечных метаний, смутных преград и ещё более смутных отношений. Точные формулы в этом смысле гораздо приятней, ты не находишь?
- Нахожу, слышу, вижу, существую, в общем. Что конкретно тебе хочется найти?
- Медузия, осторожно! – резко отдёргивает меня куда-то в сторону. Эй, тебя с девушками об-ращаться учили?
- Поставь, где взял, - вот что за дурацкая привычка? Вечно эти годы скитаний по городам дают о себе знать!
- Ага, если я тебя поставлю, ты в дверь врежешься, - только тут  осознаю, что мы, вообще-то, уже у ворот.
- Ладно, так и быть, прощу тебе эту вольность, - эй! Только не говорите мне, что это сказала я! Нет, надо всё-таки думать, прежде чем говорить.
- Спасибо, - усмехается и отпускает меня. Нашёл способ отомстить! Едва не упала.
- Всегда, пожалуйста, - а он, оказывается, сильно держал – теперь ещё и локоть саднит.
- Не стоит, - видя, что я вообще не способна двигать ножками-ручками, наставник вновь под-держивает меня, но уже за талию – ну да, за локоть глуповато выглядит, да и больно. Какое-то двоякое положение получается – жалость я не терплю и должна, хотя бы из-за гордости, пойти без его поддержки, но как? Болезнь – штука плохая, а шутки с ней – ещё хуже. Мне плоховато представляется «ещё хуже», но оно, несомненно, существует. Ладно, над этим подумаю, когда получше станет.
- Хочешь в комнату, или сначала на ужин? – мы проходим мимо окна, украшенного вместо штор зарослями какого-то растения – наверное, мы в части, посвящённой земле, и на небе, хотя ещё нет ни одной звёздочки, и всем тёмно-синим царством правит только одна луна, холодная и величественная, чувствуется, что ночь вступила в свои права.
- В двухстихийный зал лучше.
- Хорошо, тогда нам в ту сторону, - кивает на второй слева из шести проходов, открывшихся нам. У каждого прохода по бокам весят факелы, и дым от них то и дело складывается в причудливые фигурки: вот какой-то смешной маленький зверёк, что-то увлечённо грызущий, и вот просто облако, величеством напоминающее массивный трон, на подлокотниках которого находятся скипетр и почему-то гусиное перо; а рядом с ним – старинная ваза, расписанная цветными узорами.
Дым не очень приятно пахнет – чем-то подгорелым и, такое ощущение, будто бы вдыхаешь золу. Глаза слезятся, но мы быстро проходим участок с дымом, попадая в светлое помещение. Потолок, да и все стены, здесь белые, с небольшим вкраплением бежевых разводов. Стены украшены резными фигурками птиц, которые, наверно, обитают где-то высоко, летая среди облаков. Лёгкие белоснежные фигурки, казалось бы, хотят взлететь, но камень не даёт им этого сделать – слишком тяжёл. И как можно из твёрдой, увесистой породы сделать что-то, стремящееся ввысь? Камень же – земля. Зачем давать ложную надежду, зная, что эти статуи никогда не взлетят?... а люди не засмеются, вспоминая нелепое превращение в камень… Зачем надеяться? Это глупо. Пытаться идти вперёд – зная, что ни там, ни где-либо ещё, тебя никто не ждёт. Ты одна.
Мы выходим в один из залов – он посвящён огню – факелы горят, ослепляя. Всё-таки, полу-мрак лучше. Из этого зала ведут… два… шесть… восемь… одиннадцать путей. Дам-с, одиннадца-тый здесь явно не к месту – узкий, совершенно непригодный для людей, да и больше напомина-ющий трещину в стене, нежели проход. Расположенный под каким-то нелепым углом, он совершенно тёмный – ни одного факела там не горит, а огни, расположенные рядом, заметно слабее своих собратьев, которые пылают на более далёком расстоянии.
- Что там находится? – киваю на сиё подобие двери.
- Там находятся туннели привидений, - кивает совершенно спокойно, а на лице наставника появляется даже какая-то гримаса, словно он говорит о чём-то не очень приличном.
- Здесь ещё и привидения водятся? – и всё-таки интересно узнать: куда я попала и какого я ещё не сбежала? Хотя – а как? Кольцо в зубы, какую-нибудь руну для ходьбы по воде – и вперёд? Странновато.
- Водятся, и ещё какие, - теперь понятно выражение его лица – наверное, эти личности сильно его достали. Занимательно было бы на них посмотреть.
- Наглядишься ещё, - усмехается. – Завтра, кстати, мне придётся улететь, и ты будешь свободна, - мило.
Факел, находящийся справа от прохода, мимо которого мы только что прошли, вспыхнул, опалив цветочек, так не удачно расположенный близко к огню, и тут же вновь загорел спокойным, ровным пламенем. Прямо как волна в море. От полусгоревшего цветка начинает распространяться лёгкий, пьянящий аромат – он напоминает запах красного вина и, кажется, мёда. Красивое сочетание.
- Что это за цветок?
- Где? – чуть рассеяно отзывается Сарданапал. – Ты имеешь в виду вспыхнувший? Это «Приносящий страдания».
- Что-что? Он вроде ж пахнет приятно, где он приносит страдания?
- Мы далеко, были бы ближе – аромат покоряет разум человека, подчиняет себе и заставляет выпить сок этого растения. Сок же разъедает человека изнутри, заставляя его умирать в агониях, судорожно вздыхая. Наблюдать такую смерть очень страшно, - какое хорошее растение! Интересно, а можно как-нибудь исхитриться и сделать духи с таким ароматом?
- И как этот «приносящий страдания» оказался здесь? – мой вопрос почему-то очень сконфу-живает наставника: он говорит, глядя себе под ноги.
- Весной цветы этого «страдальца» очень красивы: от бежевого до нежно-лиловых расцветок – ближе к стеблю – фиолетовые, бежевые, почти белые, - ближе к кончику ветви. Один из учеников взял его и посадил, а, когда выяснили, что этот цветочек ядовитый, то не смогли его не то, что выдрать с корнем и сжечь – а именно это хотели сделать - из горшка – «приносящий страдания» настолько цепко ухватился за стены – он держится за любые выступы, любые трещины и дыры – что буквально врос в замок. Теперь нам остаётся лишь следить, чтобы семена не распространились, и строение не стало огромной оранжереей, - кажется, я даже догадываюсь, кто был столь неосмотрительным учеником-романтиком – Сарданапал, в общем, таким и остался.
Между тем мы уже прошли две галереи: первая была посвящена огню, точнее, солнцу – огромная люстра, состоящая из тысяч свечей, изящно расставленных на золотых подставках, и по форме они напоминали шар; вторая же – когда они миновали лестницу, ведущую на этаж выше, и попали в территорию воды – была лёгкой и невесомой – от окон, выходящих на лес, веяло свежестью, и почему-то казалось, что сейчас всё, включая стены и цветы, заискрится, как водная гладь.
- Ты любишь море? – нет, я просто так согласилась с тобой несколько часов провести у воды, не налюбовалась пейзажем, знаешь ли. Ну да – какой же это срок – десять лет?
- Не скажу, что готова вновь прожить заточение у моря, но оно мне ещё не наскучило, - мы проходим мимо портрета какого-то важного мага – это видно по плащу, что переливался оттенками чёрного, странно переходящего от тьмы до серебра – позолоченная рама потрескалась, и сама картина нуждалась в починке. Кое-где краска отлетела, что, впрочем, не мешало персонажу с интересом смотреть на проходящих мимо людей.  Наверное, это страшно – каждый день наблюдать людской поток: смех, слёзы, ярость, ненависть, любовь, и… знать, что ты никогда не будешь вместе с ними: тебе отведена роль лишь зрителя. Это… жестоко. Убивать надежду быть живым. Нет, никогда не буду рисовать людей.
- А почему портреты – и вообще картины – движутся? – наставник аж останавливается. На его лице так и читаю «Женщины! Ну у неё и логика – с моря на портреты перескакивать!»
Мы остановились  у большой деревянной двери, рядом с портретом какой-то внушительного вида дамой: в золотистом платье, с глубокими, но светлыми карими глазами, она кого-то мне напоминала…
- Это мать Таиры – одна из основательниц Тибидохса. Саломея –а так её звали – умерла, когда девочке было восемь лет; основательница погибла, когда решила совместить два заклинания – связки и смешения – а в результате получился взрыв, которой снёс несколько комнат в части ветров, - его глаза становятся грустными – наверное, он знал эту женщину лично. Это ж сколько ему лет должно быть? Наставник открывает дверь, и мы проходим в Зал Двух Стихий – к этому помещению, наверное, тысячи ходов.
- А что она пыталась сделать? – ведь связка и смешение – в принципе, довольно схожие понятия.
- Она пыталась создать талисман четырёх стихий, - морщится Сарданапал. – Но то ли компо-ненты не те использовала, то ли с заклинаниями что-то пошло не так, - это ещё и опасно?
- И для чего служит талисманчик? – и нужно ради какого-то талисмана идти на такие жертвы?
- Этот талисман заключает в себе силу всего нашего мира – его сердце, если хочешь; именно такой талисман и может открыть Жуткие Ворота, - и что это за ворота такие? Как я понимаю, там архитектора вообще не видели? – Наверное, даже хорошо, что Саломея не смогла его создать.
- И чем это опасно? Ну, открыть Жуткие Ворота? – Сарданапал смотрит на меня, как на душевно больную. Похоже, я сморозила какую-то глупость – будем надеяться, что не смертельную: кое-кто ведь так не удосужился мне хоть что-нибудь рассказать!
- Жуткие Ворота, - так, он явно приготовился к лекции.
Мы входим в двухстихийный зал – к этому помещению, наверно, тысячи ходов. Ну прямо: «Все дороги ведут в Зал Двух Стихий».
- Это препятствие между нашим миром и миром… м… где заключены Боги Древнего мира и просто неприятные личности, - интересно, а Ника туда можно как-нибудь… чпокнуть?
- А, то есть, мой отец там заключён? – по лицу наставника видно, что он предпочёл бы без подробностей. Но я-то умная девочка, и с этим ничего не поделаешь.
- Да… - он на миг запинается и садится за стол - на этот раз мы вдвоём. – Только, надеюсь, ты не собираешься его оттуда вытаскивать? – его глаза блестят с настороженным интересом.
- А это идея, - чуть склоняю голову и начинаю двусмысленно рассматривать ногти. Дурацкая идея, наверно: а об камень на магическом кольце их можно подпилить? Сегодня же проверю.
- Даже не думай об этом! – это он о ногтях или Воротах? – Да и всё равно у ворот стража есть, - значит, об этих, ужасных, или как их там. Да и говорит Сарданапал как-то неуверенно.
Мы несколько минут молчим: есть и говорить, как известно, невозможно. Для этого нужен особый талант, точнее, патология.
- А может, покажешь мне их? – судя по его непонимающему мычанию, он, во-первых, ещё не дожевал, а, во-вторых, уже забыл, о чём шла речь. – Ну… эти… как их там… о!.. Ворота с жутким архитектором! – почему-то после моих слов наставника пробивает на хохот.
- Медузия. Ну у тебя и память! – качает головой. А что ты хочешь от бедной уставшей женщи-ны? Справочника? Ну, только если по голове и только для тебя. – Жуткие ворота, а не архитектор, - это мы ещё проверим.
- А ты докажи, - и вновь он смеётся. Ну что такое?!
- Хорошо, только завтра, - а что, сегодня у тебя какие-то дела? Девочки там?
- Почему же не сегодня? – он же завтра вроде уезжает? Забыл, что ли?
- Вечером туда лучше не ходить: слишком много тьмы заключено внутри, - а снаружи её, можно подумать, мало. – Рядом с воротами вообще, знаешь, странные желания появляются, - моему наставнику, наверное, хочется побриться или убраться в комнате. Заметив усмешку, Сарданапал укоризненно качает головой: -  В смысле выпустить этих духов, если маг достаточно силён, конечно, или – если человек слаб в магическом плане – совершить какое-нибудь злодеяние: поставить подножку, оскорбить, разбить стекло или ещё что-то в этом духе.
- А, в духе – пороки, они везде? – царапаю ногтём столешницу из светлого дерева.
- Ну, везде не везде, но рядом с воротами они есть у всех, - смотрит, чуть наклонив голову. Ай! Заноза в пальце словно пульсирует. Идиотизм.
- А у тебя какие? – сейчас будет интересно: у каждого же должен быть недостаток?
- Все сильные маги испытывают желание: открыть ворота, - похоже, неприятное чувство. И как её вытащить?
- Милая проверка: сильный ты маг, или нет, - пробую вытащить занозу с помощью ногтей на другой руке.
- В каком-то смысле, - непонимающе поднимаю взгляд и тут же вгоняю частичку дерева глубоко под кожу. – У всех магов разные дары, - начинает объяснять наставник, - некоторым, чтобы открыть Врата хватит и одного взгляда, а вот подвинуть глазами табуретку – это скорее глаза лопнут от напряжения; а кто-то за несколько секунд может из семени вырастить лес, но не сможет открыть Жуткие Ворота.
- Это ж почему так? – кажется, мне руку расшибить легче, чем вытащить источник боли.
- Если хочешь, мы посвятим этому одно из следующих занятий, но не сейчас – тема слишком большая, чтобы можно было упомянуть о ней, не вдаваясь в подробности, - я ж всё равно эту сволочь вытащу!
- Мило, - непонимающе смотрит на мои руки. – Поранилась, - если он сейчас начнёт приста-вать на тему «давай помогу», это будет ужасно. Не хочу, чтобы кто-то даже думал обо мне.
- Сходим к Ягге? – решительно он, однако.
- Обойдусь. Лучше пошли спать, - вспоминаю о том, что я, как-никак, устала, и трагично зака-тываю глаза.
- Хорошо, - встаёт из-за стола и подаёт мне руку.
Пути к комнатам я не заметила: просто раз – и уже перед дверью.
Сарданапал выпускает искру, и она проникает в комнату, просочившись сквозь щель между полом и дверью. Для чего она? А, ладно, потом разберусь, лишь бы не подпалил ничего.
- Спокойной ночи.
- Хороших снов.
Что это? А, я случайно прихватила с собой камень. Кладу его на стол и, оставшись в одной ру-бахе, ложусь спать.
Проснувшись, быстро умываюсь (искра Сарданапала создала тогда кувшин с водой) и стучусь в комнату своего наставника.
- Проходи, Медузия, - открываю скрипнувшую дверь и прохожу в комнату  - сфинкс тут же начинает мурлыкать и тереться о мои ноги. – Ты хотела сходить к воротам? – лучший ученик Древнира сидит на кровати, видимо, задумавшись о благах жизни. Осторожно подношу руку к мордочке сфинкса и чувствую, как его прохладный нос утыкается в ладонь. Он ещё маленький, наверное.
- Да. Сейчас идём? – поднимается с кровати и, попутно захватив какой-то маленький золотой кружок, открывает дверь. Фыркаю: никогда не любила этот лживый этикет.
Почему-то сфинксу захотелось пройтись с нами. Сарданапал, вопреки моим ожиданиям, не останавливает его:
- Пускай гуляет, если хочет,  - какая ответственность! Прямо восхищение вызывает!
Пройдя через пару тёмных коридорчиков (во тьме глаза сфинкса горели красным, и это жутко меня испугало – прямо как две зажженные сигары), мы вышли в красивую галерею, которая была исполнена в бело-голубых красках. С потолка, обвивая колонны голубого цвета, вились лианы, цветки которых были сделаны словно из воска, а сердцевина – небесного цвета. На потолке был выложен узор из круглых плиток, разных по диаметру, на полу тоже были плитки, но уже треугольные – основа белого цвета, а по бокам голубого. Сфинкс, которому захотелось поиграться с цветами лианы, разогнался и… проскользил по полу носом. Послышался отвратительный скрежет когтей, но зверёк не успел остановиться и врезался-таки в несчастную лиану. Сарданапал, посмеиваясь в бороду, поднял сфинкса на руки – от греха подальше. Тот начал было отбрыкиваться  и царапаться, но наставник усмирил его, по-дружески щёлкнув по носу. Не понимаю, как он усмирил детёныша сфинкса, но факт остаётся фактом, даже если мы в него не верим. Спускаемся по нескольким лестницам, и у одной из них – Сарданапал назвал её лестницей Атлантов – были высокие ступеньки: спускаясь вниз, легче было прыгать, а вверх – запрыгивать, причём с разбегу. Вторая по сравнению с Атлантами была маленькой, но удручающе-бесконечной. Через равные интервалы – двадцать три ступеньки – на стенах (поручни отсутствовали) висели каменные маски: люди, охваченные ужасом, страданием, страхом. Но было в этих масках что-то такое, что давало ясно понять – это не просто маски, точнее, не простых людей.
- Это маски Богов, - поясняет на ходу Сарданапал. Сфинкс, мягко переставляя лапами, мяукал на каждой ступеньке, недовольный, что приходиться прыгать куда-то вниз. Неизвестность всегда страшна. – Эта посвящена Богу Раздоров, - маска изображала ненависть, презрение, - чаще всего этот дух ссорит лучших друзей… А эта, - кивает на следующую маску, - создана по образу Бога Тоски, - уныние, застывшие на веки в камне, было похоже на… волны. - Бесконечно-грустные, потерянные в море жизни, люди, покорённые этим Богом, обычно умирают. Долго и мучительно, но, думаю, не следует мне описывать, - видя моё лицо, останавливает пояснения Сарданапал. Да и не нужны мне пояснения: если бы не появился Персей, именно такая участь и была бы у меня. Следом шли маски,  олицетворяющие Богов Зависти, Равнодушия, Страха. Когда мы проходили мимо последнего, Сфинкс испуганно прижал уши, издал продолжительный, душераздирающий вой и начал пятиться. Наставник, шедший немного – на пару ступенек – впереди, быстро разворачивается и подхватывает животинку. Я так и остаюсь стоять посреди лестницы.
- Это… - сколько бы вопросов не хотелось мне задать, сказать ничего не получалось. Слова застревали в горле, не давая дышать. Картинка медленно начала чернеть. Это не болезнь. И не иллюзия.
- Чёрт! – Сарданапал резким движением буквально сбивает меня. Падаю на ступеньки. Не чувствую боли. Странно.
Прошло, наверное, уже пара минут, и медленно картинка из чёрно-белой становится цветной. Возвращается дыхание. Огненный обруч разжимает ледяные объятья.
- Что произошло? – наконец, могу говорить – но голос непривычно хриплый, как от возбуждения.
- Сфинкс испугался энергии, идущей от маски. Для нас с тобой она не заметна, но животные вообще более чуткие, а сфинкс к тому же маленький, защиты у него почти нет. Слышала, какой он издал вой? Обычно так воют животные, которые через пару секунд умрут. Прощание с жизнью. Всё, что они пережили, вся надежда, что сияет в их сердцах, вся любовь, что есть в их сердцах, вся тоска, что таиться где-то в глубине души, вся боль, что пришлось им пережить – эти вещи звучат и переливаются в последнем их выдохе воздуха. Этот вой призвал Богов, которые заперты за Воротами. Ты, созданная одним из них, - наставник тактично не упоминает имени Зевса, - ощутила их близость. ОН выпил твою энергию одним глотком – но она слишком мала, чтобы чем-то могла помочь Богу. Если ты не захочешь спускаться дальше, я пойму, - он, похоже, не только поймёт, но и первым поддержит, прихватив сфинкса как выражение мнения большинства.
- Ну уж нет, - вот ещё, не привыкла я отступать. Тем более – хочу посмотреть, где мучается мой папаша. Или не мучается. Заточён – это главное.
- Тогда вперёд, - держит вырывающегося сфинкса на расстоянии вытянутой руки: - А ты, друг, не брыкайся. Итак все руки уже расцарапал, - впрочем, говорит Сарданапал довольно дружелюбно.
Дальше мы идём молча. Вновь ощущаю, как обруч сжимается, но уже медленнее – видно, Боги израсходовали основной запас энергии для первого натиска. Факелы попадаются всё реже, становится темнее. И зачем эта романтика? Мне казалось, что здесь всё принимают таким, как есть.
- Это не романтика – обычные факелы тут гаснут, а магических факелов здесь должно быть как можно меньше – Боги могут вытянуть энергию.
- Боги – они вообще как появились?
- Это порождения Хаоса, его последние отблески в нашем мире, - мило быть дочерью Хаоса. Даёт отличную надежду и неповторимый энтузиазм. – Они способны – как ты уже заметила - за-бирать энергию, так же, в теории, могут её и отдавать, но случаев ещё не было. Боги, если их правильно призвать, вернуться на несколько минут или даже часов в наш мир, но больше удержать их здесь никто не в силах.
- Да? Кто-то уже пробовал? – хотелось бы мне посмотреть на того идиота.
- Ну, да, пробовала там девчонка одна… - почему-то смущается Сарданапал. Его знакомая, что ли?
Мы уже сходим по последним ступенькам. Когда лестница кончается, наставник отпускает Сфинкса, радостно мяукновшего. Детёныш, неслышно ступая, быстро бежит вперёд, разминая лапы.
- Мрачное место, - стены из голого серого камня, редкие факелы – это всё, что можно сказать об этом месте. Ну, можно добавить про запах сырости.
- Мы ещё не дошли, - почему-то усмехается.
Слышу треск и верчу головой – кажется, что звук идёт отовсюду. Мы проходим ещё немного вперёд, и теперь к звуку огненных искр прибавляется смех. Это что ещё? Божки спятили? В духе: «Какая крыша? О чём вы? Да у меня её и не было!»
Сфинкс, вдруг пронзительно мяукнув, вернулся к Сарданапалу, едва не врезавшись в его ногу – хвост животинки был опалён. Запах горелой шерсти быстро распространялся по помещению. Кто ж детёныша догадался в костёр запихнуть? Неужели боги решили им позавтракать? Кстати, о завтраке.
Сарданапал, смеясь и пригрозив кому-то (или чему-то) впереди нас, залечил хвост сразу успокоившегося сфинкса, но запах остался. Видимо, проветрить комнату всесильный маг – увы! – не в силах.

Отредактировано Катара (2011-04-05 22:09:16)

Прода =)

- Из-за некоторых обстоятельств, - наставник быстро кивает на меня, - я вернусь завтра к вечеру. Хорошо вам провести время! – в быстрой, совершенно несвойственной ему манере, уходит прочь. Это что, он настолько обиделся из-за невинного желания? Ну, не слишком невинного, но ведь сам говорил, что странные желания должны появляться!
- Пойдём, перекусим, - что? Дерево или глотку чью-нибудь? – Эй, ты чего заснула?
- А ты что так некстати проснулся?
Смотрит с явным  весельем, почти не скрывая интереса.
- Да вот, получилось так, - усмехается и махает рукой на стол.
Через пару минут, чуть сощурившись, Владимир заявляет:
- В лес или на чердак?
- А ты видишь разницу?
- Ага – в лесу не пыльно и витражей нет.
- Что ж так чердак запустили?
- А с чего бы им заниматься? – пожимает плечами и поднимается. – Так куда держим курс?
- В окно, - судя по его глазам, он ничего не понял. – В лес. Окно выходит на лес.
- Какое же?
- Которое за тобой, Владик, - раздаётся приторно-сладкий голос Виданы. Глаза девочки мета-ют молнии – кто-то пролил на её безупречное синее платье  стакан вина, судя по тёмно-красному цвету на талии.
- Вид, не лезь. Не видишь – с девушкой разговариваю, - сделав акцент на слове «девушка», после чего блондиночка вспыхнула, говорит Владимир и отворачивается от неё.
- Как ты благороден, Владимир, - в Зал влетает женщина-солнце. – Может, ты не предложишь ей очищающее заклинание, великий маг? – в последних словах явная ирония: да что же здесь случилось? Война сусликов против хомячков?
Молодой маг, тем временем очищает платье девушке (уж не он ли пролил вино?), и сложно понять, кому сей процесс отвратителен сильнее: ему или ей. Вид, с отвращением глядящая на его руки, сразу отпрянула от парня – только лишь исчезла последняя искра. Владимир тоже не слишком рад – но Таира стоит рядом, и он не смеет ослушаться. Интересная ситуация, интересная.
- О, Медузия, ты здесь, - женщина-солнце наконец замечает меня: какой счастье, я, оказыва-ется, не сливаюсь со стенами! – Владимир, чего стоишь? Иди, прогуляйся с девушкой, - кивает в мою сторону. У неё что, привычка всеми командовать? Вот уж кто прирождённый лидер.
Владимир вздыхает, но подчиняется:
- Пойдём, - подаёт мне руку и улыбается уголками губ – рад, видимо, что легко отделался от мамы. Боевая женщина, ничего не скажешь.
В дверях мы сталкиваемся с Яниной, коса которой растрепалась, а глаза подозрительно бле-стели:
- Видан! Ты прочти, я не нарочно! – кричит девушка.
А для чего тебе вино потребовалось? Да ещё и магически наколдованное? – бесцеремонно прерывает её Владимир, чуть кривясь от свежих воспоминаний.
- А как ты догадался? - немного растеряно говорит девушка, смущённо улыбаясь.  Привет, Медузия, - киваю в ответ. Только сейчас Янина оглядывается, словно не понимает, как сюда попала и что здесь делает.
- Хотя бы потому, что я убирал эту жидкость с платья твоей очаровательной подруги, - усмехается и для большего убеждения выпускает искру, которая едва не подожгла шторы. – Но ты мне так и не сказала, для чего тебе это вино, - усмехается: знает ведь, просто спектакль решил устроить.
Девушка, ничего не отвечая,  проходит мимо Владимира. Тот её не останавливает. Ничего не понимаю!
- Почему ты её отпустил? – глядит на меня немного ошарашенно:
- Я и так знаю, для чего девушкам может быть нужно вино, - а юношам что, нет? Они сразу с более крепких напитков начинают? – К чему её добивать? Янка у нас и так скрытная, - вздыхает. – Ты там как, в окно хотела? – чего?
- А ты предлагаешь прыгнуть? Спасибо, не надо.
- А я уж было надеялся… - грустно вздыхает, но улыбается. Всё с таким же радостно-задумчивым видом (я бы сказала – бестолковым) проводит рукой по волосам. – Ну, пошли через Tenebrae Crystal (Лат. Хрустальная тьма Прим. авт.), что ли? Там красиво.
Действительно, в том зале тёмные, мрачные тона то и дело озаряются золотом солнца, игра-ются разноцветными бликами, отблесками всего – даже нашей с Владимиром одежды. Ковры, как сотканные из тьмы, переливаются голубыми и белыми бликами, отражаясь от неба. Сквозь настежь открытые окна постоянно дул ветер, но не сильный (поэтому здесь не было жарко). Слышатся крики птиц: далёкое карканье ворона и лёгкие, как бриз, щебетания птиц.
- Эй, Медузия, нагуляешься ещё! – поворачивается ко мне лицом и идёт спиной вперёд.
- Сейчас в дверь врежешься! – вот, в принципе, и хорошо – не будет больше таким самоуве-ренным.
- Так ты останови, - пожимает плечами и невозмутимо продолжает держать курс точно на дверной косяк. Но я не собираюсь - слышишь, Медузия? – ты не собираешься его останавливать. Пускай врежется.
Нет, что это за человек?! Я пытаюсь его остановить, а он идёт всё быстрее!
- Ты ещё побеги, - нет, ну не буду же я бежать за мальчишкой? Нужен он мне!
- Внимаю твоему совету, - насмешливо кланяется, едва не кувырнувшись вперёд, и ускоряет-ся. Ну, всё, ты мне надоел!
Срываюсь на бег и пытаюсь остановить глупого. Чего он хочет? Я пытаюсь к нему приблизить-ся, а он отдаляется! Через пару метров дверной косяк. Не успеет затормозить. Метр… меньше…
- Остановись! – так неожиданно останавливается, что я со всего размаху врезаюсь в него, чуть не обняв.
- Ну и глупая же ты! – что? Смех? – Ты всерьёз думала, что я могу врезаться в стену? Да тут за-клинания стоят, столько раз даже взрослые маги стукались, - молча ударяю его в грудь, пытаясь вырваться. – Ты не исправима! Ну, что тебя сейчас не устраивает?
- А ты неизлечим! То, - продолжаю я, наконец, спокойно, - что ты не в окно целился - так хотя бы был шанс выпасть. И вообще, отпусти – не меня тут в смирительной рубашке держать надо.
- А что будет, если не отпущу? Восстание? Или искрой запустишь?
- Кольцо меня не слушается.
- Да? – забывается он и в притворном испуге поднимает руки, выпуская меня. – Какая трагедия!
- С твоим диагнозом уже разобрались - с кольцом что делать?
- Погрози ему пальчиком!
- Я серьёзно!
- Я тоже. Другого способа, поверь, не существует: разве что воля. Угадай, какой более действенный? Подсказка: это не пальчик.

Отредактировано Катара (2011-04-11 19:49:13)

Изменила рейтинг на R. Ничего, в сущности, не изменилось, просто одна сцена никак не впихивается под PG13.

Пока что занимаюсь рассказом "Небесный огонь" посмотри, если хочешь, я темку создала. Как только напишу, так сразу выложу =)

Дарина, от твоих слов, если честно, ничего не измениться. Я напишу тогда, когда придут вдохновение и идея. Только тему захламляешь, не сочти за грубость.

Что конкретно жаль? Вдохновение не появляется по дуновению палочки.

Ничего не могу поделать.

- Вот уж не догадалась! – уйти бы, да некуда. А потеряться в этом замке ничего не стоит.
- Такими темпами мы с тобой до леса к ужину дойдём, а обратно – к утру.
- А нечего было здесь цирк устраивать!
- Эй, остынь. И чего ты такая серьёзная? Отдыхать тоже надо.
- Наотдыхалась уже, - нагибаюсь, чтобы не задеть потолок следующей галереи – болотного цвета, с кристалликами-капельками росы на стенах, она ведёт к лестнице. Удивительно, но от-ветвлений здесь нет.
Проходим по лестнице, больше напоминавшей собрание кругов – круглые перила, круглые камни на полу, узор из разноцветных кругов, собранных по какой-то странной логике.
- Dance circuli (Танец кругов Прим. авт.), - на ходу поясняет юноша. – Здесь раньше дуэли про-водились: скакали по ступенькам, как ненормальные – туда-сюда-обратно, ноги потом болели жутко. А теперь это так, памятник прошлому.
Жаль, что не существует памятников будущему -  я бы поставила самый лучший… гробик.
Мы выходим через маленькую деревянную дверь, которая скрипнула, когда Влад толкнул её, и попадаем на улицу.
Сейчас жарко, даже душно: облака лениво ползут по небосводу, как-то забывая прикрывать солнце.
- Пойдём в лес, там сейчас прохладно, - говорит и тут же направляется куда-то. Ненавижу роль собачки! Но что я сейчас могу сделать?
Поскольку до леса метров двадцать, мы идём быстро, боясь получить солнечный удар. Трава на своеобразной пустоши выжжена и смята, кое-где и вовсе растоптана. Светлые маги! Защита и любовь к природе у них явно в крови.
Но в самом лесу лучше – здесь свежо и прохладно. Птица, одиноко сидящая на нижней ветке дерева, глухо каркнула и перелетела на ветку повыше.
- К реке сходим? Тут недалеко, - интересно, «недалеко» - это сколько?
- Как будто я могу не согласиться? Сохраняешь видимость свободы? – усмехается и кивает:
- Ну естественно. Тем более что ты не пленница, - ненадолго задумывается и водит пальцем по коре дерева, а после добавляет: - Не моя, во всяком случае, - а вот это уже интересно.
- Да? И чья же? – прислоняюсь спиной к дереву – пока не ответишь, не сдвинусь.
- Мы все заложники… в каком-то смысле, - тут же поправляет себя Владимир. Жестом приглашает следовать за ним и продолжает: - Заложники жизни, пленённые своими телами, захваченные чувствами… - следую за ним. Не очень удобно идти – земля слишком мягкая, ноги проваливаются. – Сейчас – мы пленники замка или, в сущности, его хозяина, - вздыхает.
- Хозяин – это Древнир? – кивает, не оборачиваясь. А здесь почти нет цветов и молодых деревьев – слишком мало света. Те, что больше, забирают весь свет себе – закон природы, ничего не сделаешь.
- Да, и весь замок держится на нём – магия, убранство, залы, даже этот лес – он хозяин всего, - проходим место, где осталось небольшое светлое пространство, не занятое деревьями. Почему здесь ничего, даже травы, нет? – И всё, что ты видишь, слышишь - чувствуешь, в общем, - плод его фантазий; внутренний мир Древнира. Не будет его – не будет этого мира.
- Стоп, я запуталась. Не будет мира – это Буяна или всего мира? – задумавшись, не замечаю корень. Спотыкаюсь и хватаюсь за ветку. Чёрт, руку ободрала.
- Кажется, ты запуталась не только в мирах, - оборачивается на мой вскрик и говорит, усмеха-ясь.
- Ничего, с этим я сама разберусь – ты лучше про мир продолжи, - потирая руку, осторожно перешагиваю корень.
- Нет, всё останется, но будет уже не то – это будет воплощение нового хозяина, - может, надо с Сарданапалом поговорить? А вообще, один другого лучше: один всё разжёвывает, а другой непонятно говорит. – Ладно, по-другому объясню – вот смотри, дерево, - показывает на какое-то дерево, наполовину заросшее мхом, - если солнце перестанет светить – оно изменится?
- Да вроде не должно, - пожимаю плечами – чем дерево может быть похоже на мир?
- А чем часть мира похожа на сам мир?
Пожимаю плечами:
- Да миром и похож.
- Вот ты и ответила на свой вопрос – мир не изменится как он есть, но это самое «есть» станет другим, - может, ему сразу цветочек за самое непонятное объяснение в мире дать?
- Ладно, опустим эту тему, - лучше потом у Сарданапала спрошу, хоть, надеюсь, понятнее бу-дет.
- Что ж ты какая-то плохо понимающая, - шутливо качает головой. Лучше б ты объяснять научился нормально, а не головой качать.
- Постой, - останавливается и насмешливо щурится. Ничего, сейчас перестанешь. – Это тебе приз за самое дурацкое истолкование, - поднимаюсь на носки и – мне приходится для этого слег-ка подпрыгнуть – срываю молодой листок с ветки. Подхожу к Владимиру и нахлобучиваю ему эту зелень на голову.
- Прямо как корона, - усмехается и пытается поймать мои руки. Обойдёшься, мальчик! – И чего ты такая…
- Какая? – интересно ведь.
- Да не такая какая-то… - пожимает плечами. Исчерпывающий ответ – смысла горы, хоть на камни разбирай.
Через несколько минут мы уже стоим у речки на открытой поляне. Здесь жарко и влажно, и  пахнет лесом. Тьфу, чем ещё здесь может пахнуть? Не воском же.
- Что-то жарковато здесь, - потягивается и проводит рукой по своим волосам.
- Хочешь, я помогу тебе охладиться? – не дожидаясь ответа, одним шагом подхожу к нему и с силой толкаю в грудь; Владимир, не ожидающий такого поворота событий, хватает меня, и мы вместе падаем в реку. Тьфу ты, мальчик, хватит ко мне жаться! – Ну, отпусти меня, что ли.
- Обойдёшься ты, что ли, - задумчиво произносит он. Змеи шипят, захлёбываясь в воде. Ледя-ная вода бьёт по лицу, попадая в глаза; становится сложно дышать.  Ноги и та половина тела, что прикасались ко дну, уже, насколько я могу понять, потеряли чувствительность. – Здесь холодно, - поёживается парень, плаксиво жалуясь; рубаха прилипла к его торсу.
- Так ты сам хотел освежиться, - пожимаю плечами – поосторожнее с желаниями надо быть. – А теперь слезь с меня, пожалуйста.
Покряхтывая, парень поднимается сначала на четвереньки, потом – на колени, и вот, он уже стоит.
Подаёт мне руку:
- Только для тебя, Медузия.