Название: Бал-маскарад в новогоднюю ночь
Автор: Катара
Бета: Танцовщица!
Жанр: POV, роман
Рейтинг: PG13
Пейринг: Бессмертник/Медузия/Сарданапал
Размер: мини
Саммари: Один маг решил устроить бал в честь объединения всех волшебников, пригласив их потанцевать в новогоднюю ночь. Но - везде есть враги, интриги и... любовь. Чем же закончится любовная история ученицы и учителя?
Статус: в процессе
Предупреждения: нет)
От автора: Не знаю, как вам, а мне не нравится, когда линии остаются незавершёнными, поэтому я решила написать свою концовку)
Таймлайн: После БС
Часть первая. Начало бала.
(Кощеев)
Вхожу в огромный зал, в котором горят лишь свечи – их тысячи, не спорю, но освещают они плохо, создавая некий аромат из благовоний, насквозь пропитанный таинственностью.
Запах прогорклых трав, вопреки ожиданиям, не неприятен, скорее, притягателен своей горечью; туман оказывается мягким на ощупь, хотя и заставляет глаза слезиться.
Несколько раз глубоко вдыхаю этот терпкий аромат, и, гонимый неизвестностью, подхожу к одному из столиков у окон – тяжёлые бархатные шторы тёмно-синего цвета, настолько напоминают ночное небо, что хочется убить швею, которая не прикрепила на эту ночь кристаллики звёзд; они не пропускали света с улицы (хотя какой свет в восемь-то вечера?) и безукоризненно сочетались со светло-голубыми стенами, создавая контраст между днём и ночью.
Рядом со мной, отделённая от меня разве что столиком, сделанным из чёрного с цветными вкраплениями камня, на котором стояли бокалы с различными напитками от сока до виски, стояла дама с золотистыми волосами чуть ниже лопаток, одетая в розовое платье, излишне ярким пятном выделяющаяся в тёмных тонах; из-под в тон подобранной маски с интересом блестели голубые глаза, которые были темнее, чем стены. «Хотя в одной этой стене смысла будет побольше, чем во всём её существовании» - замечаю я мысленно. Регина мне никогда не нравилась – слишком слащаво-конфетная, чтобы я мог уделить ей внимание: хотя, возможно, она была бы неплохой женой. Натянуто улыбаюсь этому сборищу зубов и волос и, взяв бокал с чем-то бежевым – разве на взгляд определишь? – отхожу подальше, продолжая поиски. Подхожу к танцевальной площадке – рисунок на полу состоит там из треугольников – и оглядываюсь – девушки все в платьях, мужчины – в костюмах совершенно разных времён и народов, но всех, посетивших это мероприятие, объединяет одно – маски. С перьями, без, на всё лицо, прикрывающие лишь область вокруг глаз, цветные, яркие, в тон своему наряду, под цвет глаз, под образ – разные и непохожие, они едины, и мне это противно. Да, я тоже надел маску: без неё меня сюда не пустили бы, но эта вещь мне неприятна.
Чёрные столики, что стояли вокруг площадки, вздрогнули от чего-то: а, это была Лили, которую разозлили. Она выглядит сногсшибательно в открытом красном платье, туфлях на высоком каблуке-шпильке, маска на ней с перьями, закрывающая большую часть лица, но не узнать её сложно: такой глубокий звонкий смех может принадлежать только ей. Направляюсь к стене – подальше от этой взрывной особы так, чтобы видеть вход: та, кого я жду, ещё не пришла. Но она должна прийти! В конце концов, Сарданапал её заставит, ему-то идея объединения точно по душе! А вот Медузии… не знаю. Эта женщина – одна из немногих, кто не подчиняется мне; я даже не могу предугадать её поведение – только на отдельные фразы: опыт у меня всё-таки есть, и не малый.
Прислоняюсь к холодной стене и выискиваю среди входящих знакомый силуэт, смех, цвет волос – всё, что могло бы помочь мне найти эту женщину! Но проходят минуты, а её - точнее, их: наверное, они будут вдвоём – всё нет.
Мне надоело ждать! Я не послушный мальчик на побегушках! Иду в середину зала, где висят тысячи свечей, окаймлённые туманом неизвестности и очарованием горечи трав. Отовсюду доносятся голоса, смешавшиеся в какой-то странный гул, смех, пылающий в воздухе сотнями искр, начинает играть музыка, словно кто-то провёл сталью по луне; пером по водной глади. Образуются первые пары, пока что только неуверенно держащиеся за руки – ну, это ничего, к концу празднования всё будет по-другому: маски окажутся на полу, улыбки станут более смелыми, озорными, движения – быстрыми, хотя и бестолковыми. Но это будет потом, сейчас – лишь скромность и осторожность.
- Благодарю, - раздаётся близко голос. Поворачиваю голову, усмехаясь: это ведь она! И тут же едва не задыхаюсь от наряда: туфли на высоких каблуках (и как она танцевать собирается?), гольфы – о, как это по-детски! – до колен, чуть выше – на несколько сантиметров – начинаются пышные юбки платья, искусно подчёркивающего её тонкую талию, квадратный вырез, обшитый узкой лентой и полупрозрачными оборами, открывает грудь, изящная тонкая лента на шее смотрится очень лаконично, перчатки до локтей, тоже с лентами и рюшами; в правой руке – веер, на запястье другой же руки повязан изящный платок, украшающий тонкую кисть; маска – с небольшим количеством коротких перьев, прикрывающая пол-лица и завязанная с помощью двух лент, что выделяются в медной копне волос – весь её наряд от каблуков и до маски чёрный, кое-где немного прозрачный, а где-то мглой стал покровителем, и среди всего этого чёрного великолепия царствует ало-бардовый росчерк тонких губ, сейчас так спокойно улыбающихся.
- Не желаете ничего больше? – официант чуть кланяется, не отрывая глаз от Медузии. Да как ты смеешь смотреть в её глаза, упиваться их прелестной чернотой? Ты не достоин даже одного взгляда на её прекрасное тело! Медузия качает головой в ответ, почему-то улыбаясь и ловя отражение света в гранях бокала. – А вы, господин? – обращается юноша ко мне и тут же нетерпеливо прибавляет: - Не хотите поменять напиток? – а я уже и забыл, что держу в руках бокал. Только хотелось бы узнать, с чем он? Качаю головой и, сосредоточив внимание на бокале, отпиваю немного: это оказался персиковый сок.
Нарочито медленно поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с ней: в глазах доцента Горгоновой застыл немой вопрос.
- Что, уже старых друзей не узнаёшь? – в моём голосе сквозит ирония: вот и хорошо.
- Это смотря какие друзья, - хмыкает она. Глаза Медузии блестят уже без прежнего тепла, пылая огнём ненависти. Я отлично знаю,. Почему, и это доставляет мне удовольствие: люблю, когда мои жёны ненавидят меня, но подчиняются. А эта женщина рано или поздно станет моей женой!
- М-да? И какие же? – интересуюсь я, чуть наклонив голову и щуря от дыма глаза – Меди же его словно не замечает.
Смотрит на меня долгим, тяжёлым взглядом:
- Друзья наоборот, - доцент кафедры нежетиведения поворачивает голову и, приоткрыв веер, начинает мерно постукивать им по ладони.
- А просто враги нельзя сказать, Меди? – передёргивается, когда я произношу её имя. Начинает быстрее хлопать веером по ладони.
- Но ты же спросил, какие мы друзья, а не враги, - пожимает плечами, и оборки на бретелях поблёскивают сквозь дымку, а лента напоминает чёрную змейку, переливающуюся тёмными оттенками.
- И какие же мы враги? – поджимает губы, и в глазах Медузии появляются отражения тех изумрудных искр, что она только собиралась выпустить… но организатор – не дурак. Здесь стоят ограничения на магию, поэтому сейчас главный я, и Меди ничего не может с этим поделать.
- Давние, Кощеев. Так что прошу не забывать об этом, - Горгонова хочет отвернуться, но я ей мешаю.
- Не предоставишь ли мне честь танцевать с тобой? – спешно пытаюсь вспомнить, из-за каких причин женщина может отказать мужчине в танце: так, перчатки надеты, но ведь не только это основание может быть у отказа…
- Не предоставлю. Я уже обещала этот танец, - вот, о чём я забыл!
- Теряюсь в догадках, кто бы это мог быть, - рассерженно улыбается, с немой ненавистью. Чем больше ты ненавидишь меня сейчас, тем лучше будет мне осознавать, что ты стала моей женой. А ты ей будешь.
- Теряйся дальше, только плащ не потеряй, - отпивает из бокала с пурпурной (интересно, она специально под цвет наряда подбирала?) жидкостью, повесив веер за специальную ленту на руку.
- Спасибо, уже нашёлся, - холодный поклон учтивости. Пусть поймёт, что я ни во что не ставлю её чувства. – Вон он, идёт твой избранник, - едва не выплёскивает вино, настолько стремительно поворачивается.
- Извините, что прервал ваш разговор, - академик кланяется Горгоновой и целует руку, поданную ею, а после кивает мне. – Но танец скоро начнётся, и Медузия нужна мне, - ещё раз кивает, и, взяв женщину под руку, уводит мою желанную вглубь зала.
2 часть. Танец.
(Сарданапал)
Начинает играть музыка, словно кто-то прошёлся серебряными колокольчиками смеха по лепестку прекрасного цветка.
С лёгким поклоном подаю женщине руку, и Медузия с ответным реверансом вкладывает в неё свою ладонь. Даже сквозь две пары перчаток ощущаю жар. Кладу левую руку ей на талию, и ткань кажется очень мягкой: хотя, наверное, через бархатную ткань перчаток всё будет приятным. Меди, в свою очередь, кладёт руку мне на плечо:
- Ты мне в белых перчатках доктора напоминаешь, - шепчет, усмехаясь. Качает головой, и в свете свечей её волосы блестят медью; быстро отстраняется.
- Детского? – вырывается у меня прежде, чем я успеваю что-либо подумать: уж больно детский наряд у моей партнёрши.
Обиженно сощуривает глаза, и я щурюсь, но уже не из-за чувств, а от горько-сладкого запаха трав, что, впрочем, не мешает ему резать глаза. От этого аромата тут же представляется цветок: лёгкий, воздушный, но ядовитый, он покрыт – и на стебле, и на листьях – острыми маленькими шипами, цвет же лепестков пастельный, чарующий.
- Мне раньше почему-то казалось, что вы, академик, доктор наук, - немного увеличивает дистанцию между нами. Большие глаза озорно блестят из-под маски, столь игривой и нежной.
- Да? Что ж, я удивлён не меньше, чем вы, Медузия, - мы кружимся в танце, и волосы моей подруги разметались по плечам, изредка закрывая женщине глаза. Хочется остановиться и, слегка приобняв её, завести прядь за ухо, закрепив каким-нибудь цветком.
- У меня что-то с маской? Вы слишком пристально смотрите на меня, Сарданапал, - ловит своё отражение на зеркальном потолке и успокаивается: как обычно, всё прекрасно.
- Нет, вы, как всегда, чудесны, - наклоняюсь и шепчу ей на ухо: - Ты обиделась из-за такой ерунды?
- Смотря что, - увеличивает расстояние, - считать ерундой: наши отношения в целом или этот разговор в частности? – поворачивает голову, рассматривая убранство зала: небесного цвета стены и шторы, напоминающие глубокое море; по всему залу (исключая лишь место для танцев) раскиданы небольшие чёрные столики, за которыми мы потом будем сидеть.
- Всё, что связано с тобой, глупостью не может считаться по определению.
Мы немного молчим, полностью отдавшись движениям танца.
- Что там Бессмертник? Это же он был? – удивлённо вскидывает на меня глаза.
- А как ты догадался? – мы чуть приостанавливаемся у окна, и её волосы блестят расплавленным металлом с синеватым отблеском – тенью штор.
- А с кем ещё ты можешь так «мило» беседовать? – усмехаюсь и веду свою спутницу вглубь зала, следуя рисунку танца.
- Мы с ним хорошо поговорили о том, какие хорошие друзья и ужасные враги друг для друга, - недовольно хмурится, вспоминая что-то неприятное.
- И что же это значит? – передёргивает плечами:
-Только то, что всё осталось по-прежнему, - мы движемся мимо статуи, и я рефлекторно сравниваю её с моей партнёршей.
- Тебе это надоело? – резко и немного удивлённо поднимает взгляд, и я понимаю, что, как бы ни была красива статуя, Меди – живая, и уже это делает её невозможной для сравнения.
- С чего это вдруг такая прозорливость? А вообще, нет, - она ещё что-то прибавляет, но так тихо, что я не могу слышать.
Музыка затихает, и танец заканчивается. Мы подходим к стене, и к нам тут же подскакивает юноша в костюме Робин Гуда, пригласивший Медузию на танец. Та, взглянув на меня и безмолвно спросив разрешения, упорхнула под стремительную и суетливую, как полёт воробья, мелодию.
Меди, прошептав что-то, не учла лишь одно: я умею читать по губам. И эти бардовые росчерки шепнули тогда музыке: «Наверно».
Подхожу к окну и радуюсь, что могу наблюдать за очаровательной девушкой – ребёнку по сути – в чёрном платье и с медными волосами.
